Сэмэн, зная, что Григорий обязательно вернётся к своим пожиткам, сидел возле них, держа в руках лопату, которую он берёг как зеницу ока. Так и случилось. Увидев старика, парень повернул было назад, но, узнав его, остановился и подошёл к нему. Сэмэн стоял, опираясь на лопату, и сказал:
– Э, племянник дорогой, остановись, расскажи, что ты задумал. Я не воспитывал тебя, чтоб ты покинул меня так нехорошо. Я выполнял завещание моей сестры, только вот невестка и мой сын невзлюбили тебя, в этом я не виноват.
Григорий постоял, как бы сомневаясь в чём-то, вздохнул тяжко и сказал:
– Всё, я не буду жить с ними.
Взял еду, ружьё и пошёл, но, дойдя до дороги, обернулся и, увидев, что старик стоит и глядит ему вслед, крикнул взволнованно:
– Дядя Сэмэн, прощай! Никому не говори, не ищите, я пошёл за своими судьбой и счастьем.
Настя проснулась ночью, взяла свои ранее подготовленные пожитки и вышла из дома крадучись. Никто не волновался по поводу домашних, и все спали крепко после похорон. Да и привыкли, что Настя работает допоздна. Летняя ночь была светла, и девушка пошла по тропинке к реке, где должны были встретиться с Гришей. Посидела среди ив, дожидаясь его. Когда уже рассветало, пришёл Григорий с ружьём за спиной. Оба сели в лодку и отчалили от берега…
Всё это случилось до того, как парень пастух нашёл Аксинью, сидящую возле лиственницы, поэтому никто не увидел их бегство.
Настю искали везде, но не нашли… Надёжа винила во всём воскресшую старшую дочь: это она восстала из мёртвых, чтобы умерла младшая. А то, что Аксинья стала тихой, ещё хуже действовало на неё: она была в ярости от её могильного молчания. Даже то, что старшая дочь ходила как призрак и помогала по хозяйству безропотно, бесило мать. Аксинья недоумевала, как её младшая сестрёнка терпела мать и её капризы. Она во всём винила себя. Зимой, когда приехал свататься грамотный, словоохотливый сынок богача из соседнего наслега, она быстро согласилась и уехала из родного дома. Старуха Надёжа, оставшись без обеих дочерей, вымещала злобу на своих работниках.
А старик Сэмэн рассказал своим домочадцам, что Гриша уехал на золотые прииски. Сын с женой переглянулись между собою с облегчением и сказали, усмехнувшись: «В добрый путь!» А знакомые вскоре перестали расспрашивать.
Настя с Гришей уплыли далеко. Быстрое течение реки помогало им. Плыли целых два дня, давно не было видно знакомых мест… Увидев широкую речку, впадающую в их реку, решили плыть по ней. На третий день они приплыли к одиноко стоящей на пригорке юрте-балагану. Потащили лодку вверх к кустам по песку, чтобы не уплыла ненароком. Потом стали подниматься по узенькой тропинке вверх. Настя зажмурила глаза, ей как-то стало не по себе, её непроизвольная тревога передалась Грише, он перезарядил ружьё… Пошли медленнее и бесшумно. Вокруг стояла странная тишина. Поблизости зажужжали мухи, понесло сладким смрадом мёртвого человеческого тела. В кустах около юрты виднелись ноги в торбазах. Вонь шла оттуда. Настю стало тошнить от этого, она заслонила рот и нос ладонью. Григорий резко распахнул двери балагана. В доме не было никого. Но из-за того, что всё в доме переворошено, раскидано, можно было заключить, что там искали что-то. Настя зашла в дом и прислонилась к стене. Во дворе зашумел ветер. Небо заволокло грозовыми тучами.