Под текстом стоит фотография, на которой запечатлены Павел Валерьевич с Мирой на площади Трокадеро в Париже. Мира заливисто смеется, Павел Валерьевич одной рукой обнимает ее, вторую протягивает куда-то вверх. Я видел эту фотографию у них дома – она стояла в гостиной среди десятков других семейных фотографий. Я смотрю на дисплей телефона, и мне сильно хочется курить. Возвращаю телефон Юле.

– Кто пишет весь этот бред? – с испугом спрашиваю. – Кто ведет канал?

– Никто не знает. Туда еще не всех принимают. Закрытая тема.

– А ты как туда попала?

– Мне мальчик из параллельного класса показал как-то эту группу, я оставила заявку – и где-то через полгода приняли. Кто-то год ждет, кого-то быстро принимают, кого-то вообще нет. – Юля ставит передо мной стакан с чаем, а рядом – блюдечко с нарезанным лимоном. – Ты чего загрузился? – спрашивает.

– Все ок, Юль.

– Точно?

– Точно. Нет.

Мы пьем чай, Юля дальше продолжает читать что-то в телефоне. Потом берет пульт и не глядя включает телевизор. На экране появляются часы, секундная стрелка которых приближается к двенадцати, а часовая – к единице. Далее следует заставка: на экране один за другим меняются кадры: официальные лица, потом кадры с какой-то Олимпиады, вздымающийся флаг России, следом бегут кадры с мест боевых действий, кадры начинают идти быстрее, составляя пазл, складывающийся в надпись «Новости». Появляется мама в сером брючном костюме, белой блузке, на лацкане пиджака значок в виде логотипа телеканала. Мама несколько секунд что-то читает в бумагах, а потом поднимает голову и смотрит на меня. «Добрый день», – говорит она. Мне кажется, что она обращается ко мне.

– Добрый день, мам, – говорит Юля и смеется.

Мама рассказывает о встрече президентов России и Китая, которая сейчас проходит в Москве, о чем договорились главы государств, какая программа запланирована дальше, а потом передает слово корреспонденту, который выходит в прямой эфир из Кремля. Юля выключает звук. Поэтому о чем корреспондент говорит – никому не ясно. Никто не слышит.

– Сначала появляется фотография, потом пропадает человек, – внезапно говорит Юля.

– В смысле? – перевожу я взгляд с экрана телевизора на сестру.

– Я про канал, – отвечает Юля, ставит стакан в посудомойку и уходит в коридор. – Меня такси ждет, хочу с девочками погулять.

Я направляюсь за ней, смотрю, как она обувается, берет небольшой черный кожаный рюкзак, закидывает туда джинсовую куртку, разрисованную красками. Берет со стола ключи, смотрит на меня, что-то хочет спросить. Мне хочется присоединиться к Юле и погулять с ней, в какую-то секунду я почти предлагаю ей это, но она опережает меня.

– Слушай, дай сигарету, а! – улыбается она.

Я достаю из кармана смятую пачку ментоловых «Мальборо».

– Юль… Не читай всякий бред. Я тебя люблю!

Она поворачивается ко мне, слегка улыбается и говорит:

– И я тебя. С возвращением! Никому про сигареты!

Я остаюсь в квартире один. Прохожу в гостиную, где мама продолжает что-то рассказывать без звука, ложусь на диван. Думаю о встрече с Алексом. Почему он вспомнил наш выпускной, почему решил встретиться со мной ночью? Потом вспоминаю, что не ответил Кате ни на один звонок, про белую машину во дворе и про телеграм-канал. В окне на фоне ярко-голубого неба снова пролетает самолет. И когда он равняется с солнцем, становится черным. Закрываю глаза и не чувствую себя спокойно.

Я встречаюсь с Катей у Патриков. Она идет навстречу и ест мороженое. Приблизившись, обнимает и целует в щеку.

– Хочешь перекусить или прогуляемся? – спрашивает она.

– Давай пройдемся, – отвечаю и пытаюсь всмотреться в глаза через очки, но не получается.