Похороны я помню хорошо. Было очень много народу. Приехали мать Латыпова и младшая сестра Латыповой, кажется, из Акмолинска. Осиротевших детей они забрали с собой.

Чуть дальше от плотины напротив нашего дома жила бездетная семья Коробко. По приезде на рудник они некоторое время – пока не построили свой домик – жили у нас на квартире. Павел Коробко был родом из казачьей семьи то ли из Щучинской, то ли из Котуркульской станицы. Уже в то время он был в солидном возрасте – ему было лет пятьдесят. Поэтому мы, соседская ребятня, между собой называли его дедом. Его жена Евдокия, мы ее называли тетя Дуня, была лет на пятнадцать моложе его. Я был в то время самым маленьким по возрасту, поэтому эта бездетная семья очень тепло принимала меня в своем доме, да и мне очень нравилось бывать у них. Для меня у них всегда находился гостинец – кусочек сахара, конфета, пряник, какая-нибудь сладкая выпечка. Особенно мне нравилось пить у них молоко или чай из кружек, мастерски сделанных дедом Павлом из консервных банок американской тушенки.

В облике Павла Коробко было что-то благородное, как отец говорил – офицерское. Всех окружающих он поражал своей военной выправкой и какой-то неестественной аккуратностью в ношении одежды. В то послевоенное время большинство людей не могли похвастать большим выбором в одежде. Я его постоянно видел в одном и том же одеянии – суконная или сатиновая военная гимнастерка, брюки-галифе и яловые сапоги. Но данный комплект одежды всегда был чист, отглажен, подшит свежий белый подворотничок и до яркости начищены сапоги. Он много занимался физическим трудом, как ему в то время удавалось так аккуратно выглядеть, одному богу было известно. Тем более, что в то время не было электрических утюгов, были проблемы с мылом, даже с нитками и иголками. Как, рассказывала потом моя сестра Алла, Коробко старшим ребятам всегда говорил, что к носке одежды надо относиться очень бережно. Если надел чистую рубаху, штаны или платье, то надо носить так, чтобы за все время носки на них не было не единого пятнышка.

Тетя Дуня была не только хорошей и приветливой женщиной. Она была знахаркой – специалистом по лечению людей народными средствами. Будучи из семьи потомственных костоправов, очень успешно вправляла вывихи, ликвидировала всевозможные защемления костно-мышечного аппарата. Часто к ним в дом со всей округи приезжали, с надеждой на излечение, страдающие такими недугами люди.

Впоследствии семья Павла и Евдокии Коробко переехала в Щучинский район, в село Дмитриевку, и часто бывала у нас дома. В 1967 году двухлетний сын моего старшего брата Анатолия Игорь, бегая во дворе дома, где они в то время жили, упал и сильно ударил плечо. Плечо опухло, ребенок постоянно плакал от боли. Поездки в больницу к врачам положительного результата не дали. Диагноз был один – боль от сильного ушиба, которая, как врачи говорили, пройдет по мере заживления. Но боль не проходила и опухоль не спадала. Когда через два или три дня узнал об этом мой отец – дед ребенка, он тут же заставил Анатолия найти транспорт и повез больного ребенка в Дмитриевку к тете Дуне Коробко. Та сразу определила у ребенка вывих плеча и, в свою очередь, отчитала моего отца за то, что с большим опозданием привез к ней травмированного мальчика. Тут же была натоплена деревенская баня, ребенка хорошо прогрели, и баба Дуня в течение нескольких секунд вправила плечо на место. В тот же день здоровый и веселый мальчик носился у нас по дому.

В моей памяти о нашей жизни на руднике Майозек запечатлены еще несколько событий, связанных с болезнями, которые произошли со мной одна за другой. В первую очередь запомнилось то, как меня лечили.