Решил и я провести подобный эксперимент. У нас во дворе стояла с ломаным колесом старательская «колымажка», и в ней лежало немного сена. Вероятно, ее использовали в качестве передвижной кормушки для скота. Я взял свою старую курточку (как сейчас помню – она была бархатная и с капюшоном), с печки коробок спичек, подошел к «колымажке» и поджег лежащее в ней сено. Стал пытаться курточкой накрыть огонь, но от моих неловких движений огонь стал разгораться быстрее и через несколько мгновений уже бушевал во всей «колымажке». Я обжегся, и меня охватил такой страх за содеянное преступление и причитающееся мне за это неминуемое наказание, что через несколько минут я уже оказался на другой стороне плотины – в основном поселении старательской слободки.

На берегу стирала белье знакомая жительница слободки по фамилии Линева. В округе все ее звали просто Линевиха. Я сделал вид, что спокоен и просто купаюсь. Но женщину не проведешь.

– Саша, а ты, что здесь делаешь? – спрашивает она меня.

– Плаваю.

– А что за дым у вас на дворе?

– Не знаю. Наверное, печка топится.

Тут вижу – несутся ко мне мои старшие брат с сестрой. Нужно сказать правду. Подзатыльников от них я не получил. Меня даже не ругали. Как потом они объяснили родителям – страшно перепугались, что я мог утонуть. Испуг их был очень даже обоснованным – русло речки ближе к плотине было довольно глубоким. Были случаи, когда там тонули даже взрослые люди.

«Колымажка» сгорела дотла. Меня, конечно, наказали – поставили в угол, да еще и лицом к стене. Но самое неприятное для меня было в другом. В то время, когда я отбывал наказание, пролетал низко над поселком самолет-кукурузник. Алла с Толей выбежали смотреть на пролетавший самолет, а я остался стоять в углу. Обидно было до слез. Ведь увидеть в то время «вживую» самолет была большая редкость.

Сегодня, с позиций памяти малолетнего ребенка, довольно трудно дать в полной мере объективное описание жизни нашей семьи на руднике Майозек. Конечно же, при написании этой главы, я в основном руководствовался воспоминаниями моей старшей сестры Аллы, которая в это время уже была подростком и училась в школе. Хотя, все-таки, и в моей детской памяти сохранились кое-какие яркие впечатления, о которых мне хочется рассказать.

Благодаря своей сестре, я многое узнал о себе и даже попытался описать некоторые курьезные моменты своего малолетнего детства.

По рассказам Аллы, у меня очень рано, уже в двухлетнем возрасте, стал проявляться интерес к книжкам. Особенно мне нравился учебник истории за шестой класс. Конечно же, в нем меня больше интересовали картинки, и особенно фотографии выдающихся личностей. Причем при виде каждой такой фотографии я не только называл того, кто был на ней изображен, но и давал свое собственное толкование этой личности. Например, Тарас Шевченко с его казацкими усами вызывал у меня ощущение, что он «грызет косточку». Про Лазо с поднятым кулаком говорил «я вам дам». А показывая на фотографию Кирова, говорил: «Киов смееся».

Рано у меня появился интерес не только к наукам, но и к противоположному полу тоже. Наверное, начинали играть гормоны – мне ведь уже было около трех лет.

Напротив нашего дома, правда, только на другом берегу нашей узенькой речки, жила семья. У них была дочь лет двадцати. Помнится, что звали ее Валентиной. Она тоже, как и мои родители, работала в старательской артели. Валентина была девицей очень смазливой, и уж очень мне нравилась. Да и с ее стороны ко мне, как мне тогда казалось, не было равнодушия. Речка зимой была скована льдом, ходить к этим соседям было близко и неопасно, и я старался побывать у них всегда, когда моя зазноба была дома. Она принимала меня с любовью, поила сладким чаем и угощала конфетами, иногда даже шоколадными.