Он открыл интерфейс. Место было всё там же:

Адрес передачи: г. Ставрополь, ул. Павлова, д. 14, кв. 2.

Ничего нового. Но и ничего плохого – уже повод для осторожного оптимизма.

Алексей собрал ключи, проверил деньги – всё на месте – и вышел на улицу. Машина ждала у бордюра, словно старая собака, ещё верная, но уже уставшая.

Дорога к Павлова лежала через полгорода. Он завёл мотор и тронулся, осторожно влившись в ночной поток.

Дорога заняла меньше получаса. Ночь в Ставрополе была прохладной, пахло пылью и недавним дождём. Алексей припарковался в квартале от нужного адреса и пошёл пешком, держа в кармане ключи от машины и телефон.

Улица Павлова оказалась типичной: панельные пятиэтажки, старые деревья, поблекшие вывески. Дом 14 ничем не выделялся – такой же серый, с потёртым фасадом и облупившимися подоконниками.

Он медленно обошёл дом. Ничего подозрительного. Ни машин с затемнёнными окнами, ни лишних камер, ни типов с неподвижными взглядами у подъезда. Даже дворники были настоящими – судя по интерфейсу, обыкновенные юниты.

Всё казалось… нормальным. Алексей подошёл к подъезду. Пыльная металлическая дверь, старый домофон. Цифры на кнопках стёрты от времени, но всё ещё читались.

Он набрал: 02 и нажал кнопку вызова. Внутри замурлыкал старый, глухой звонок. На этом всё. Алексей стоял, держа палец на домофоне, а за спиной медленно сгущалась ночь.

Квартира была пустой и тихой. Тишиной больницы, а не дома. Виктор сидел на стуле у окна, не включая свет, глядя куда-то сквозь ночь, сквозь стены. Худощавый, жилистый, с руками, покрытыми сетью сухих жил. Сила в нём оставалась, но она уже была бессмысленной – как у зверя, запертого в клетке. На столе – мобильный, стопка исписанных листков с цифрами, и кредитные договоры. Его жена и маленькая дочка сейчас лежали в больнице. Дочка – в отдельном стерильном боксе, подключённая к аппаратам, которых Виктор даже не умел бы назвать. Лейкоз. Диагноз, который выстрелил в их жизнь, как пуля в спину. Пересадка костного мозга. Операция, от которой зависело всё. Цена – два миллиона рублей. Он уже сделал всё, что мог. Взял все возможные кредиты – мелкими суммами, по копеечке. Друзья помогли, кто сколько мог: пятьдесят, сто тысяч. Коллеги по охране скинулись. Родственники дали… Всего он собрал – семьсот тысяч. Ещё нужно было миллион триста. И он не знал, где их взять. Он перебрал все варианты. Сначала законные. Потом… любые. Мысли метались в голове. Продать квартиру? Она заложена. Устроиться на несколько работ? Времени нет. Операция через неделю. Если медлить, врачи даже не обещали, что дочка доживёт.

Он сжал кулаки, так что костяшки побелели.

Домофон дрогнул тихим звонком. Далекий, почти нереальный. Виктор поднял голову. Кто-то стоял у подъезда. И просил пустить внутрь. Он встал медленно, как в замедленной съёмке. В голове мелькнула единственная мысль: «Может, это ответ. Или приговор». Он подошёл к домофону и нажал кнопку открытия.

До операции оставалось семь дней. Семь дней, которые он считал по часам. По минутам. Он сам убедил врачей начать подготовку: умолял, клялся, что найдёт деньги. Обещал, что всё будет вовремя. Подготовка донора уже началась – редкая совместимость, шанс один на тысячи. Если пересадку сорвать, в следующий раз может просто не быть подходящего донора. Или не быть её. Он подвёл их всех. Пока подвёл. Семьсот тысяч – это всё, что он смог собрать. Оставалось ещё миллион триста. Цифра стояла в голове, как приговор. Как стена, в которую он снова и снова бился лбом. Виктор смотрел в пустоту комнаты, в потрескавшуюся стену, и чувствовал, как внутри что-то трескается.