И Адриан, вместо всякого ответа, привлек к себе на свою супругу и крепко поцеловал ее в душистое чело и милые, ясные глаза.

С того дня прошло несколько месяцев, и вот молодые супруги однажды совершенно случайно узнают, что деньги, ежемесячно отправляемые ими на имя председателя комиссии о призрении бедных, не раздаются бедным, а присваиваются чиновниками, служащими в комиссии, и употребляются ими на свои собственные нужды. Это привело Адриана и Наталию в такое сильное негодование, что они решились никогда больше не посылать денег для раздачи бедным в комиссию о призрении нищих. Вместо того молодые супруги решили благотворить бедным в столице другим образом, а именно: по взаимному соглашению они решили разослать по всей Никомидии особые листки, коими городские бедняки приглашались по известным дням приходить в дом Адриана и получать от него или от его жены посильное по нуждам каждого пособие, если только они принесут с собой удостоверение о бедности, написанное в городской управе и скрепленное ее печатью.

С тех пор дом Адриана стал осаждаться целыми толпами бедняков, и Наталия не знала ни одной минуты отдыха и покоя, то кормя одного, то перевязывая раны другому, то одевая третьего. Каждый бедняк уходил из дома никомидийского претороначальника со слезами благодарности и радости на глазах и с сердцем, полным благословений и благожеланий гостеприимной кровле молодых супругов. Наталия окончательно отдалась делу благотворения и так скоро освоилась с ним, что менее чем через два месяца могла уже составить себе полный список всех неимущих семей в городе.

Ее дело стояло на твердых основаниях и со временем получило особую систему. Адриан с удовольствием смотрел на ее деятельность и однажды в порыве душевного волнения сказал ей:

– Благодарю тебя, дорогая Наталия! Ты вполне поняла меня и наградила меня неизмеримым счастьем. Мое всегдашнее желание было – жить для ближнего. Ты поняла его и осуществляешь его на деле. С этих пор мой дом действительно стал домом милосердия!

Глава IV

В течение всей своей счастливой совместной жизни Наталия всегда привыкла видеть Адриана бодрым и веселым. Все время, когда он был дома, они проводили в беззаботных, нежных разговорах. Наталия, точно птичка, щебетала своим ласковым певучим голоском, мило смеялась… Но вот вдруг она заметила в муже серьезную перемену. Эта перемена поразила ее в самое сердце и заставила сильно страдать.

С некоторых пор она стала замечать, что Адриан как будто чуждается или боится ее общества. Он стал угрюм и неразговорчив, грустен и задумчив. Он как-то нехотя здоровался и прощался с женой, целуя ее в лоб… Казалось, будто и на это у него не хватало времени. Даже самые отлучки Адриана на службу резко изменились: то по целым дням он не выходил из дома, молча и сосредоточенно просиживая у себя в комнате, то, уходя с раннего утра, возвращался лишь поздно вечером. И не только по вечерам прекратились их милые беседы, но даже и на случайные, мимоходом услышанные им вопросы жены он почти ничего не отвечал. Так, во время обеда он зачастую столь сильно углублялся в свои мысли, что не замечал стоявших перед ним кушаний, которые остывали и иногда уносились со стола нетронутыми.

Странное поведение Адриана сильно действовало на Наталию. Часто, оставаясь дома одна, в отсутствие мужа, она плакала, горько плакала, но никогда не показывалась печальною на глаза его, чтобы не огорчить тем своего любимого супруга. Перед ним она была даже весела, шутлива, смеялась, без умолку болтала, стараясь угодить Адриану всем, чем только могла, но, к великому своему горю, мало успевала в том и не могла развлечь своего супруга. Наконец, Наталия была уже не в силах более притворяться. Печаль и безысходная грусть сломили ее нежное женское сердце, и она однажды, во время обеда, подойдя к Адриану, сквозь слезы спросила его: