Музыка умолкла и пары остановились перевести дыхание. Кто-то возился с пластинкой, и я украдкой огляделась. Почти все полуночники уже разбрелись, Дариан с Мари тоже куда-то исчезли. Надеюсь, им не вздумалось занять наше купе? Впрочем, уверена, что я найду где преклонить усталую голову… И, судя по учащенному дыханию Рэддока, по его потемневшему взгляду и дрожи пальцев, внакладе я не останусь.

Зевнув украдкой, я извинилась с улыбкой:

– Простите, Эндрю. Глаза слипаются.

– Неудивительно, – он сверился с наручными часами, поморгал, будто не веря глазам, и сказал: – Час поздний. Пожалуй, пора спать.

Я лишь кивнула в ответ…

Мы шли молча. Поезд несся сквозь тьму, вагон казался уснувшим. Ни голосов, ни шорохов, лишь шелест дождя да стук колес.

Рэддок остановился у моего купе, нехотя убрал руку с талии. Из-за двери не доносилось ни звука. По-видимому, Дариан с Мари нашли себе другое гнездышко. Ключ без труда повернулся и замок послушно щелкнул, отпираясь. Значит, Мари еще нет, она всегда запирается на засов.

– Доброй ночи, Лили.

В тусклом свете лампочки лицо Рэддока выглядело напряженным.

Я положила ладони ему на грудь.

– Неужели вы даже не поцелуете меня на ночь?

У Рэддока перехватило дыхание. Он наклонился и нежно, едва ощутимо коснулся моих губ.

– Доброй ночи, – повторил он тихо. Не пытаясь, впрочем, отстраниться.

Из приоткрытого окна тянуло холодом, ветер теребил занавески и перебирал мои волосы.

Я вздохнула про себя. Спросила насмешливо:

– И это вы называете поцелуем?

Карие глаза Рэддока потемнели, сделавшись почти черными из-за расширенных зрачков. Он выдохнул сквозь зубы:

– А, дьявол!.. – и припал к моим губам…

– Эндрю, постойте, – шепнула я, когда Рэддок попытался спустить с плеча бретельку платья.

Он замер. Встряхнул головой. Пригладил волосы.

– Простите. Лили, вы меня с ума сводите.

– Почту за комплимент, – ответила я чопорно и не глядя толкнула дверь за спиной. – Входите. В купе нам будет удобнее.

И не выдержала, усмехнулась, таким стало его лицо.

Рэддок сглотнул. Он молчал так долго, что я даже забеспокоилась. Не перегнула ли я палку? Рэддока сложно назвать ханжой, и все же…

– Лили, – наконец выговорил он. Голос его – севший, хриплый – отозвался мурашками на моей коже. – Не искушайте меня. Мы и без того далеко зашли.

Я мысленно закатила глаза – временами он просто невозможен со своим благородством! – и обвила руками его шею.

– Значит, нет?

Вот уж коварной соблазнительницей я себя никогда не видела, Рэддок прямо заставляет меня открываться с неожиданной стороны!

Его самообладания хватило всего на полминуты.

Дверь хлопнула, словно контрольный в голову. Свет зажигать мы не стали. К чему? Жадные поцелуи. Сорванное дыхание. Торопливые, неловкие в темноте попытки избавить друг друга от ненужной одежды.

Я содрала с Рэддока удавку галстука и принялась трясущимися пальцами расстегивать жилет. Рэддок нащупал застежку платья, дернул нетерпеливо раз, другой. Короткий «вжик» и шелк сполз с меня, словно со змеи – старая кожа.

Рэддок прерывисто вздохнул, прижался губами там, где кончики волос щекотали шею. И этот контраст – горячие губы и холодный воздух из приоткрытого окна – окончательно свел меня с ума. Кружевная комбинация спланировала на пол, как сорванное со шпиля знамя моей добродетели. Следом полетел жилет Рэддока (последнюю пуговицу я выдрала с мясом), затем рубашка.

Я запустила пальцы в его встрепанную шевелюру и прикрыла глаза, позволяя ему опустить меня на диванчик… И чуть не взвилась до потолка, ощутив под собой вовсе не мягкий плюш сиденья и даже не колючую шерсть пледа.