Среди парней Луминица заметила высокого чернобрового парня. Смушковая шапка была лихо заломлена у него на кудрях, черные усы красиво изгибались, а карие глаза ласково усмехались. Он смотрел снисходительно на танцующих, стоя в стороне. Однажды он кинул взгляд в сторону Луминицы, и их глаза встретились. Хоть взгляд был мимолетным, но Луминица как будто окунулась в теплую волну. Глаза парня показались ей светло-светлыми. С тех пор она время от времени поглядывала в его сторону. От Луминицы не укрылось, что и незнакомый парень тоже украдкой поглядывал на нее.

- Ты, я вижу, себе уже ухажера выглядела, сестрица? - с насмешкой заметила Виорика, толкнув ее в бок. - Смотри, матушке это не понравится.

- И никого я себе не выглядела, - сердитым шепотом ответила ей пойманная врасплох Луминица.

- Конечно, конечно, а то я не заметила, какие взгляды он на тебя бросает. И ты тоже. Так и перепархивают, так и перепархивают. Ой, берегись: недалеко и до беды.

Луминица только хотела ответить какой-нибудь взаимной колкостью, как увидела, что парень, видно осмелившись, идет в ее сторону.

- Ну что я тебе говорила?! - только и успела шепнуть Виорика.

Парень подошел и поклонился Луминице. Та тоже склонила голову в знак приветствия и, вся покраснев, пошла танцевать.

Луминица давно не танцевала. Танец сразу же подхватил ее, зажег ее кровь. Сырые мартовские сумерки, воздух, изрытый теплым ветром, подействовали на нее опьяняюще. Голос ная¹⁵, переливчато серебристый, казался голосом горного духа, зовущего ее к наслаждению, а потом к погибели. Лицо парня все время плыло перед глазами. Он смотрел на нее серьезно и ласково.

- Меня зовут Тамаш, госпожа, - сказал он в перерыве между танцами, стоя рядом с прерывисто, но радостно дышащей Луминицей.

- А меня Луминица. Ты живешь в деревне? Я тебя раньше не видела.

- Нет, я живу далеко в горах. Отсюда несколько часов пути. Я приехал на праздник к троюродному дяде.

- А твоя семья?..

- Я один. Мои родители, братья и сестра умерли. Нет-нет, не извиняйтесь, госпожа. Они умерли давно.

- Тебе больно об этом говорить?

Луминица сочувствующе вскинула глаза, но парень ответил ей спокойным серьезным взглядом.

- Нет, сейчас нет. Отец со старшими братьями ушли на защиту границы во время нашествия. Я был ребенком и остался с матерью и сестрой дома.

- И что потом?

- Потом… Потом некоторые вернулись в родные края, а отец и братья нет. В первое время было очень тяжело. Мать с трудом могла добыть какие-то крохи, чтобы прокормить нас с сестрой. Потом во время мора мать с сестрой прибрал Господь. А я выжил. И остался один. От отца я научился охотиться, и вскоре смог работать. Без ложной скромности я могу сказать, что сейчас я один из лучших охотников в наших краях. Я поставляю дичь самому кнезу.

- Какому кнезу?

- Кнезу Ченаде.

- Ты что, живешь у кнеза Ченаде? – У Луминицы округлились глаза.

Во время сплетней на кухне о соседях, живущих поблизости, неоднократно всплывало также имя кнеза Ченаде. Звучало это имя и в разговорах родителей. Отец отзывался о кнезе почтительно, с придыханием, как о знатном, богатом и могущественном властителе. Так мог бы отзываться о высокой горе простой камешек, лежащий у ее подножья.

По слухам кнез был дальним потомком знаменитого Чанадина. Слушая рассказы об истории их края, Луминица не раз слышала и историю Чанадина.

Чанадин был близким соратником и другом воеводы Айтоня, который правил в древности всеми этими обширными землями. У Айтоня было неисчислимое количество табунов лошадей, стад овец, много угодий и дворов. Поставленные в речных портах стражи собирали соляную пошлину.