– Отвали, – я пыталась придать голосу уверенность, но в нем слишком явно проскальзывали панические нотки. Боюсь, это могло только раззадорить. – Отвали, кому говорят!

– И не подумаю, – криво улыбался сэмэ, и я заметила, что у него нездоровые зубы. В наше время надо совсем опуститься, чтобы довести зубы до такого состояния. В любой клинике за полчаса легко восстанавливают какие угодно повреждения дентальной ткани с помощью порции наноботов, а у него на стыках был видимый даже невооруженным глазом кариес. Мне стало гадко, но сэмэ было все равно. – Ну, что ты ломаешься, глупый, первый раз, что ли? Не маленький ведь…

Проклятье! Ситуация была патовой. Если даже оставить за скобками мою неприязнь к конкретно этому сэмэ и нежелание подвергнуться, фактически, изнасилованию, было еще нечто, что заставляло меня буквально вжиматься в угол кабинки. В том, что происходило, не было совершенно ничего необычного или предосудительного; умеренное сексуальное насилие у активов не только не преследовалось, но даже неявно приветствовалось, ведь это их отличительная особенность психики. Полагалось даже, что укэ нравится подобный стиль поведения… не знаю, я же не укэ, я сама активного типа, вот только насиловать кого-то у меня пока желания не возникало.

Подобные отношения, а именно, быстрый секс в клубе, даже с элементами принуждения, насилия (так называемый хурт-комфорт) были распространены и обществом совершенно не осуждались, даже более того…

– «По сути, долговременные отношения между сэмэ и укэ и между тачи и неко являются, в некотором роде, социальным атавизмом, уступкой с нашей стороны темному прошлому человека», – объясняли нам на уроках социальной психологии. – «Современные люди вовсе не нуждаются в постоянном партнере, ни с экономической, ни с духовной точки зрения. Наш современник абсолютно стабилен экономически и социально, он самодостаточен как индивидуум и не нуждается в каком бы то ни было длительном партнерстве, так называемых отношениях. Он больше не вынашивает и не воспитывает детей, становясь при этом уязвимым; болезни и травмы редки, и успехи медицины позволяют эффективно с ними бороться, а значит, всякая необходимость в коллективе как гаранте безопасности тоже отпадает. До самой смерти человек сохраняет экономическую и социальную активность и самостоятельность, не нуждаясь, как раньше, в уходе по достижению определенного возраста. Поэтому постоянное партнерство уже отмирает, и, со временем, отомрет, как отмерли родственные отношения и семья в привычном для человека прошлого понимании, как отмерли такие пережитки как ревность или целомудрие. Все государство, по сути, будет представлять собой совокупность в равной мере близких друг другу людей. К сожалению, человеческая психика очень консервативна, и сохраняет куда больше атавистического, чем нам хотелось бы. Для этого и созданы были социальные симулякры, вроде постоянного партнерства».

Секс без согласия партнера считался преступлением только в том случае, если в процессе повлек за собой нарушение здоровья, вызывающее длительный дискомфорт. Плохо было то, что я не была уверена, что смогу долго сопротивляться сильному сэмэ и не уступлю его домогательствам под угрозой серьезной травмы. А в том, что он способен ее причинить, я ни на минутку не сомневалась. Он же торчок! Тем более, что все видели, что мы танцевали, и вряд ли не заметили, как мы танцевали. Выходит, я еще и спровоцировала его.

Но и это было не самым страшным в моей ситуации. Дело в том, что, даже пожелай я заняться сексом с этим типом, я сразу попаду в поганое положение, так как то, что я не укэ он обнаружит еще на этапе предварительных ласк, если это можно так назвать в данном случае. И тогда не избежать скандала – торчок он или нет, но, чтобы его не обвинили в «предосудительном поведении», мой сэмэ все будет валить все на меня, и, кстати, вполне обосновано, ведь я действительно… Будем говорить откровенно, я преднамеренно выдавала себя за укэ. А это уже о-о-очень подозрительно. Не миновать мне самого пристального внимания социопсихологов, и хорошо, если только их. И это накануне диплома!