– Гриб!

Он чуть не выпал наружу, вперившись взглядом в кучку листьев, под которой прятался подосиновик.

«Не может быть! Прямо под соседним деревом! И как я его раньше не заметил?»

Левар восторженно хохотнул. Он плюхнулся на скамейку и резко обернулся, чтобы поделиться новостью, совсем забыв, что он один. Тесная комнатка, конечно, не разделила его восторга. Тогда он прыгнул к двери и рывком распахнул её, влетая в тёмный коридор. Мысли кубарем вертелись в голове: «Это будет самая лёгкая добыча в нашей жизни! Вот он, как на ладони! Только спустись!»

Он вбежал в гостиную, но никого там не нашёл и рванул обратно, надеясь застать маму в книжной.

«Может быть, мне тоже разрешат спуститься в лес? – думал он на лету. – Валейка же уже давно выходит, а ведь это я нашел гриб и по праву могу считать это своей добычей. Не её. Это мой гриб!»

Он затормозил у приоткрытой двери книжной комнаты. Изнутри доносились тихие голоса бабушки и мамы:

– …такой же немногословный, как его отец.

– Да, но как он смотрит на него, Вы заметили, мама? Такой ранимый. Я говорила Деяну не раз, чтобы он больше времени проводил с ним. Левару очень нужно сейчас внимание, а он сторонится. Не пойму.

Левар боялся пошевелиться и выдать себя.

«Они говорят обо мне».

Он чуть отступил от голубоватой полоски света и прислушался. Сердце заколотилось.

– Дорогая моя, ты же знаешь, он очень любит его…

– Знаю. Только разве так любят? – перебила мама, раздражаясь. – Мог бы сказать ему на прощание, как Валейке: «Ты сильная. Могу на тебя положиться, поможешь маме и бабушке…», а он… даже не передал ему ничего! Не попрощался! Пришлось мне выдумывать какую-то чепуху, чтобы Левару обидно не было. Вот я о чём!

– Значит, был какой-то умысел, – настойчиво зазвучала бабушка, – зря ты вмешиваешься.

– Может, и зря. Но он же маленький, ему поддержка нужна…

Левар почувствовал, как его уши и щёки запылали.

Мама вздохнула и принялась перечислять названия растений, бабушка быстро заскрежетала пером вслед за ней.

Вернувшись в свою комнату, Левар не мог вспомнить, зачем вообще её покидал. Он рассеянно походил взад-вперед, заметил у себя в руке трубу и остановился.

– Гриб… – безразлично напомнил он себе.

Какое-то незнакомое чувство вдруг окатило его целиком. Внутри всё перевернулось. Он скрежетнул зубами. Кулаки сжались.

«Маленький! Мелкий! Беспомощный! Тощая белая тень на ножках. Неприметная. Никакая. Никто! – он сделал яростный круг по комнате, топая и пыхтя. – Никому не нужен! Коротышка!»

Голова гудела. Левар хотел схватиться за неё, но всё ещё сжимал в руке зрительную трубу. Он кинул на неё полный ненависти взгляд и с диким рёвом швырнул в окно. Зорька крутанулась в воздухе, мигнула на прощанье глазом и скрылась из виду.

Левара пробрало холодом:

– Зорька! – метнувшись к окну, он чудом успел заметить её последний блик у земли.

Опавшие листья скрыли трубу в своих глубоких морщинах. Левар попытался запомнить место, куда она упала, и с удивлением отметил, что она исчезла неподалёку от спрятанного в листьях подосиновика.

Он мысленно нарисовал карту, поставил на ней две жирные метки и поднял глаза на бегущие серые тучи.

«Ветер усилился. Но я спущусь. Я справлюсь», – твёрдо решил он.

Левар не мог объяснить, откуда в нём появилась эта уверенность. Сейчас ему нужно было только одно – покинуть Осиновое Гнездо. Он связал небольшой узелок из наволочки, закинул в него тёплую одежду и свой маленький ножик, которым учился вырезать по дереву. Предстояло ещё запастись верёвкой, поэтому он торопливо забросил мешок за плечо и выглянул в коридор. Он спешил – боялся, что неожиданная уверенность вот-вот его покинет.