Троцкий одним из первых заметил, что такое неравномерное «комбинированное развитие» для экономически отсталой страны имеет некоторые преимущества. С помощью европейского капитала российские крестьяне стали «заложниками» западных фондовых бирж, однако импорт зарубежных технологий позволил российской промышленности совершить «ряд частных скачков через технико-производственные этапы, которые на Западе измерялись десятилетиями»^>11. Троцкий писал: «Покоряя экономически отсталую страну, европейский капитал перебрасывал главные отрасли ее производства и сообщения через целый ряд промежуточных технических и экономических ступеней, которые ему пришлось пройти у себя на родине»^>12. Хотя в России сохранялось отсталое сельское хозяйство, к 1914 году российская промышленность была более концентрированной, чем промышленность в Америке^>13. Это противоречие отразилось и в общественном сознании. По словам Троцкого, «русский пролетариат складывался при этом не постепенно, веками, … а скачками, … путем резкого разрыва со вчерашним днем. Именно это … сделало русских рабочих восприимчивыми к наиболее смелым выводам революционной мысли»^>14.

Неравномерное и комбинированное развитие царской России наложило свой отпечаток и на общественные отношения, создав характерные лишь для этой страны диспропорции. Импорт капитала привел к зарождению капитализма, однако заметного численного роста класса капиталистов внутри страны не произошло. Хотя западные капиталисты осуществляли инвестиции в экономику России, реальное политическое влияние они могли оказывать только на правительство Франции, Бельгии и других западноевропейских стран. В период развития капитализма европейская буржуазия в историческом и культурном отношении являлась прогрессивным классом. Русская же буржуазия была «немногочисленной, оторванной от «народа», наполовину чужестранной, без исторических традиций, одухотворенной одной жаждой наживы»^>15. Русские капиталисты были послушным инструментом, используемым в интересах западных стран. Им не хватало укоренившихся традиций, а именно это являлось характеристикой капитализма в других странах.

Число русских рабочих также было невелико. Однако европейские технологии сконцентрировали их в «огромные массы»^>16 на огромных фабриках в главных промышленных центрах, вследствие чего рабочим суждено было сыграть также «непропорционально важную политическую роль»^>17. Троцкий сделал вывод о том, что, с учетом слабости собственно российского капитала, революция должна стать «перманентной» и быстро сделать первые шаги от полуфеодальной общественной системы к построению социализма. Во время революционных событий 1905 года он призывал к свержению царского режима и к созданию правительства рабочих, которое должно приступить непосредственно к осуществлению программы создания социалистического общества.

Рассуждения Троцкого по поводу первой русской революции привели к тому, что его имя стало неразрывно ассоциироваться с теорией «перманентной революции». Однако важно отметить, что в 1905–1906 годах многие другие выдающиеся марксисты также говорили о «перманентной революции». Этот термин использовался К. Каутским, Д. Рязановым, А. Парвусом, Р. Люксембург и даже Ю. Мартовым^>18 при обсуждении ими классовых союзов и политической стратегии. Троцкого отличает от них не столько анализ политической и классовой расстановки сил в России, сколько уверенность в том, что, придя к власти, рабочее правительство пойдет только одним путем – путем построения социализма. Троцкий заявил, что измерять возможность создания социализма в России с помощью арифметического подсчета числа пролетариев было бы «предрассудком упрощенного до крайности «экономического» материализма»