Тем более что история Демосфена красноречиво говорила Банану об обратном. Ведь тот, по началу, тоже был оратором лишь теоретически и писал свои тексты исключительно на продажу, заикаясь и подергиваясь чуть ли не при каждом слове. Но Банан уже много веков как перестал заикаться и нервически подергиваться. И к настоящему моменту был уже оратором хоть куда. И если и страдал пока, то лишь от недостатка актуальных текстов.

На день рождения к Парвати в гости явилась Гармония. Хрупкая, удивительно красивая богиня с прожигающими всё и вся своими серо-голубыми глазами. Дочь которой уже подросла, но пока так и не унаследовала её красоты, не вполне «расцвела». И видимо поэтому и не явилась. Устав бить в грязь лицом по сравнению с матерью. «Устав Усталости» зубрить оставшись дома. Как и всякая золушка, ожидая «своего часа».

И не подозревая о том, что Принц уже настолько сник, что рад был бы и «золушке». С её усталыми устами. Сожалея о том, что Левкопея не явилась на этот сугубо светский приём, не дав ему и шанса обучить её искусству становления подлинной Принцессой – в глазах мужчин. За считанные дни, как и Электру.

Ведь она также была младше Ганеши всего-то на пару лет. То есть её прекрасные уста были уже «вполне готовые для спелого страданья»4, как любил шутить над девушками Иннокентий Анненский, читая им вслух свои прекрасные стихи. Тут же избавляясь от них, как только они начинали претендовать на нечто большее, чем просто вечер поэзии. В своих кольцах и серьгах, призванных компенсировать отсутствие таланта, откровенно напоминая ему «раззолочённые, но чахлые сады с соблазном пурпура на медленных недугах» – болезненного румянца на щеках, призванного его соблазнить, когда очередного «Солнца» «поздний пыл в его коротких дугах» становился уже «невластный вылиться в душистые плоды». Немого восхищения!

О, как была права Ахматова, называя Анненского «отцом русской поэзии серебряного века»! Которым он становился на несколько долгих дней для любой начинающей поэтессы. Вдохновляя их на подлинно прекрасное! Обучая всех «тех, которые уж лотоса вкусили» буквально парить над своим источником вдохновения столь же трепетно, как «мягко плавала пчела»5 той, что стала для нас воплощением совершенства! Если верить дочери Цветаевой.6

Хотя Аполлон ещё до армии проштудировал всё творчество Ахматовой и долго не мог понять: в чем же именно оно заключается? О чём намекала нам, с места событий, дочь её подруги?

Поняв это только после армии. За что Электра была ему очень благодарна.

Хотя, Электра воспринимала это как данность. Пока Аполлон читал ей вслух свои стихи, обучая глубокому чувству ритма. И побуждая относится к поэзии со всей душой. Столь же возвышенно, трепетно и нежно, какой была в жизни сама Ахматова. О, прима! О, мадонна!

Электра, естественно. Ахматову он не застал. Поэтому, кто его знает? И не наврала ли о ней дочь её главной конкурентки на литературном фронте? С неё станется. Ведь она так и не смогла написать ни строчки. Да и ни всё ли равно? Наслаждаться надо тем, что есть. Жадно пожирая прекрасное!

Ганеша спросил мать, для чего она пригласила Гармонию? Но та лишь ответила, мол, что было, то прошло. А они же, как-никак, работали раньше в одном саду детей. Она – воспитателем, а Гармония – методистом. Но потом судьба разметала их по городу. И теперь, мол, бояться нечего.

Но ближе к кульминации празднования его отчим Кронос подвыпил и принялся, навыказ, ухаживать за приглашенной дамой, чуть ли не разбиваясь прямо за столом в лепешку, предугадывая малейшие её желания. Прозревая в ней даму своего сердца. То отодвигал ей стул, красноречиво на неё глядя восторженными глазами, то пододвигал обратно. То наливал ей вина, расхваливая при этом его вкусовые качества. Подчеркивая то, что данный сорт винограда рос прямо у него в посёлке. И он с детства всегда любил именно его, различая уже тогда по вкусу от остальных сортов, где бы он его по всему их красному от вина из этого винограда краю ни встречал чтобы дарить друзьям. И начинал их сорт за сортом с наслаждением описывать. Поясняя, чем именно белые сорта винограда отличаются друг от друга по вкусовым нюансам. Столь же интеллигентные, как у неё, «пальчиковые» – от более крупных и округлых, как у Парвати, а розовые – от тёмно красных. И пытался поцеловать ей руку, ощутив губами сладость её «пальчиков». Описывая и те сорта вина, которые ему уже немногим позже, как он подрос, удавалось попробовать. Подробно указывая то, где именно и при каких забавных после этого обстоятельствах. И протягивал ей бокал, держа его в воздухе ровно до тех пор, пока Гармония не брала его из его руки. Незаметно её касаясь. Постоянно гоняя Парвати на кухню, чтобы подложить ещё что-нибудь эдакого в тарелку «столь дорогой гостьи».