Летучие мыши на колокольне Эдит Кэролайн Риветт Лорак

«Похороны прошли быстро, как и должно быть, – все не заняло много времени. Никаких задержек, всё было сделано вовремя, но, мои дорогие крестные! Какой фарс – вообще идти на это. Для тех, кто был в курсе, это не имело никакого значения».

Брюс Эттлтон, смешав виски с содовой, чтобы смягчить горечь, быстро выпил свой напиток. Нил Рокингем, держа в руке более мягкую версию того же напитка, приподнял бровь и ответил:

«Похороны меня никогда не беспокоят. Одно из их преимуществ – и свадеб тоже, если на то пошло – в том, что они сразу переходят к сути: преамбула, основная тема, благословение перед занавесом – и всё быстро заканчивается. Не то, что некоторые из этих бесконечных вечеринок, где вы стоите на одной ноге и думаете, когда же сможете уйти. Мне нравится, когда на мероприятиях намечена чёткая цель».

Брюс ухмыльнулся, и его тёмное, саркастичное лицо осветилось, когда он устроился в удобном кресле у камина. Был март, и вечера были холодными, так что тёплый, слегка ароматный воздух гостиной Сибиллы Эттлтон показался мужчине уютным после сырого воздуха снаружи.

Рокингем подумал, что это хорошая комната, гостиная Сибиллы. Мирная, хорошо спроектированная, с высокими стульями и достаточным количеством пуфиков, чтобы мужчина о них мог не спотыкаться. И всё же это была женская комната, с её цветовой гаммой: бледно-серого, серебристого, сиреневого и тёмно-синего. Комната для общения, но не подходящее место для потягивания виски, как это делал сейчас нервный Брюс.

Сибилла, изящная фигура в серебряном платье и короткой горностаевой накидке на плечах, закурила «Балканское собрание» и скорчила мужу гримасу.

«Я так понимаю, похороны всё-таки заставили тебя пролить слезу, Брюс, – не из-за скорби по нашему дорогому усопшему брату, а из-за самодовольного сочувствия, что тебя заставили совершить страшное усилие и встать у могилы».

Роберт Гренвилл, немного смущённый тоном голоса Сибиллы, решил, что шутливость – это то, что нужно в ответ. «Если это не необоснованное любопытство, то кто был заинтересованной стороной, так сказать? Похороненный, или как вы его там называете».

««Дорогой усопший» или «покойный оплакиваемый» – общепринятый термин», – ответил Брюс любезно. «В нашем случае это был молодой человек по имени Энтони Фелл – своего рода кузен, хотя я не могу сказать вам точную степень родства. Семейные разветвления всегда ускользают от меня. Однако этот парень появился из Австралии несколько месяцев назад – архитектор, сердечный человек. Он довольно неплохо справлялся, строя крупномасштабные блоки по принципу современного жилья, укомплектованные лучшими сантехническими средствами. К сожалению, он не справился с управлением в своей машине так же хорошо, как справлялся с управлением в своих рабочих квартирах. Слепо он спустился с Порлок-Хилл в тумане на прошлогодней гоночной модели – жёлтой спортивной машине, на которую мне было тошно смотреть. У него отказали тормоза как раз тогда, когда они были ему нужны позарез, и он перевернулся!» Он снова взял свой стакан и посмотрел в сторону тантала. «Вот так все и было, и мы похоронили то, что от него осталось, сегодня. Старый Нил пришёл шафером – очень мило с его стороны. Хотя, по-моему, это не очень благополучный день».

«Жалкое дело», – трезво сказал Рокингем. «Фелл показал мне машину всего несколько дней назад, ворча о том, как он всегда сам её проверял. Кит, парень с двигателями, по его собственным оценкам».

«Бедный молодой человек – и вы жалеете, что провёли несколько часов на похоронах», – вставила Элизабет Ли. Она сидела на сиреневом пуфике, согревая свои прекрасные стройные ноги в тёплом кедровом камине. Рыжеволосая, белокожая, с круглым лицом совсем юной девицы, Элизабет казалась подходящей для нимба и лютни, потому что она была похожа на ангелочка, когда выглядела задумчивой, как сейчас. «Умер в чужой стране, и некому пролить слезу. Если бы вы мне об этом сказали, я бы сама пришла и бросила лепестки роз на гроб».

«И что хорошего это дало бы, Элиза?» – спросил Брюс. «Никс, и ты это знаешь. У нашей семьи, похоже, нет никакой выносливости. Все рано уходят из этого бренного мира, кроме Старого Солдата. Ему около ста, и он всё ещё полон сил. Кто-то сказал мне, что он купил ренту, когда ему было пятьдесят пять, и купил её дёшево, потому что у него было больное сердце. Компания, у которой он её купил, списала его как безнадежный долг. Они перестали надеяться, что он умрёт, и называют его Старым Солдатом. Ну, ты знаешь».

«О, но когда-нибудь придет и его время», – вставила Сибилла. «Кто-то сказал мне на днях, что когда ты рождаешься, то только одно можно сказать о тебе с уверенностью, а именно, что ты умрёшь – когда-нибудь. Больше ничего нельзя сказать наверняка, кроме этого».

«Весёлая мысль». Томас Берроуз молча сидел позади Сибиллы до этого момента, и звук его голоса заставил Брюса Эттлтона нахмуриться. Это был глубокий голос, и звучный, но Брюс бы сказал, что он звучал жирно, «вонял деньгами», потому что довольно тучный, с тяжёлой челюстью Берроуз определённо ни в чем не нуждался. «Хороший способ поприветствовать сына и наследника», – продолжал последний. «Вот ты, малыш, и ты готов к этому в один прекрасный день. Это всего лишь вопрос времени, не так ли?»

«И самое прекрасное в том, что никто не знает, когда его время закончится», – произнесла Элизабет самым нежным голосом. Она не любила Берроуза, и это было одно из немногих общих качеств, которые ее объединяли с опекуном Брюсом Эттлтоном.

«Поскользнулся, попал в занос, припадок, аневризма, обморок – и вот ты уже просто похоронен. Жизнь забавная штука», – добавила она, ее наивные голубые глаза пристально смотрели на богатого биржевого маклера.

«Пища для червей», – жизнерадостно вставил Роберт Гренвилл. «Я говорю, веселые темы мы, кажется, обсуждаем. Вся плоть – трава, я знаю; но все же не стоит на этом зацикливаться».

«Чтобы немного вас всех подбодрить, я расскажу вам о конкурсе, который был назначен на ежемесячный вечер в моем клубе», – продолжила Элизабет, отводя взгляд от тяжелого лица Берроуза с хорошо рассчитанной легкой гримасой отвращения. «У нас всегда есть своего рода интеллектуальное упражнение, и о нем предупреждают заранее. Проблема этого месяца заключается в следующем: если бы вы оказались с трупом на руках, каким способом вы могли бы избавиться от него, чтобы избежать будущих проблем? Высшие оценки будут даны за метод, который не только гениален, но и обладает элементами практического здравого смысла».

Раздался взрыв восклицаний. Роберт Гренвилл усмехнулся и сказал: «Ей-богу, это просто потрясающе!»

Эттлтон рассмеялся и наполнил свой стакан, сказав: «Дай нам минутку подумать, Лиза».

Берроуз возмутился: «Гнилые болезненные идеи, которыми увлекаются современные девушки. Клуб, конечно! Тебя хотят отшлепать и отправить в постель».

Сибилла лениво сказала: «Не будь викторианцем, Томми. Все играют в эти игры с убийствами. Просто используй свой ум, который ты используешь ради получения денег».

Рокингем, стоя у огня, улыбнулся Элизабет. Он был высоким, светловолосым мужчиной, который выглядел старше своих сорока двух лет из-за преждевременного облысения. У него была очень красивая голова, а гладкий высокий лоб слегка нахмурился. Его светлые и гладкие волосы были достаточно густыми на затылке, но боковая лысина придавала ему профессорский вид, не согласующийся с его свежим лицом. Рокингем воспринял проблему Элизабет вполне серьезно, как человек, который любит проблему ради нее самой.

«Нам нужно больше данных», – сказал он ей. «Должны ли мы предположить, что сами усыпили субъекта, или мы просто оказываем услугу другу?»

«Я тоже об этом спрашивала», – сказала Элизабет, отвечая на его дружеский взгляд улыбкой ангельской добродетели. «Предполагается, что человек сам стал причиной появления трупа на руках, либо случайно, либо по злому умыслу, как ему будет удобнее».

«Это любопытный момент», – сказал Брюс. «Представьте, что я кого-то прикончил, здесь, на этом каминном коврике, и мне нужно убрать его с дороги, чтобы не оставить следов – это не так-то просто».

«Я думаю, ты слишком небрежен», – на этот раз заговорил Гренвилл. Это была проблема Элизабет, и он особенно хотел быть с ней в хороших отношениях. «Никогда не убивай никого в спешке – это первая аксиома. Тщательно все обдумай».

«Продолжайте», – сказала Элизабет. «Расскажите подробнее. Мне нужны идеи».

«Предположим, я собираюсь убить парня по имени Том Браун. Мне нужно сделать так, чтобы никто не узнал, что я был последним, с кем его видели. Я не могу назначить ему встречу, чтобы кто-нибудь не прознал о ней», – Гренвилл наклонился вперед, подперев подбородок кулаками, наморщив лоб в раздумьях. «Я бы пошел на один из этих никчемных автомобильных рынков – одно из мест, где можно купить что-то, что проедет пару сотен миль примерно за десять фунтов. Я бы заплатил залог и уехал бы на какой-нибудь старой машине одним дождливым вечером, и встретил бы старого Тома Брауна, возвращающегося домой со станции или что-то в этом роде, и сказал бы: «Отвратительный вечер, старина. Тебя подвезти?» Как только он сядет в машину, я бы ударил его в бок ножом и поехал бы в небольшое местечко, которое я бы арендовал на краю дальних пригородов – простая сельская жизнь и все такое. Это был бы дом с гаражом, в котором я бы приготовил в полу дыру, закинул бы в нее тело старого Тома, засыпал бы сверху и забетонировал бы, а затем отвез бы машину в магазин и забрал бы свой депозит. Никакой связи между мной, Томом и машиной».