На улице уже смеркалось. Забегаловка, в которой мы провели, по моим точным представлениям, около десятка часов, начала светиться в унисон городским фонарям, которые заступили на вечернюю смену.

– Твою-то мать! – удивленно выругался Jerry. Потом посмотрел на меня. Убедился в моей солидарности по этому вопросу и после уже не смог сдержать смех. – Знаешь – зачетный у них четырехлистник. Я такого никогда раньше не пробовал. Надо оставить им положительный отзыв.

Я подхватила поток позитива, и теперь уже два придурка, корчась от спазмов гомерического смеха (считай, весь день только этим и занимались), тщетно пытались воткнуть – куда теперь можно пойти? И только через пять минут беспрерывного и даже мучительного хохота мы вновь залезли в карту.

– Заебись, че?! – покачал головой Jerry. – У нас есть два варианта: Pathern City или Paradise. Один – кинозал и что-то там, а другой типа ночного клуба, – он поднял взгляд в небо и задумался. – Ну раз звезд еще не видно – значит, время ночного клуба не пришло – следовательно, в кинотеатр!

– Кинотеатр – так кинотеатр, – с легкостью согласилась я. – И нам крупно повезло, что он не так далеко от этого места. Вести машину я не в состоянии, а тебе – придурку взбалмошному – я доверять жизнь буду только послезавтра.

Вот мы и направились прямиком в сторону Pathern.

Дорога, мягко говоря, оказалась мучительной и немыслимо долгой. Уже где-то на четверти пути я пожалела, что мы бросили красную крохотулечку на произвол судьбы. А на половине пути и того хуже – снова захотелось пить. В сумке я отрыла бутылочку воды, бережно припасенную на случай скитания по пустыне, и жадными, большими глотками выдула половину. Затем сунула бутылку обратно в сумку, не осведомившись о желании моего спутника: «Вдруг опять захочу. Так что? Вдвоем помирать от жажды – это более чем опрометчиво».

– Какой-то пиздец, – вдруг констатировал Jerry. – Ну почему ты не дала мне рулить? – немного поразмыслил, понял всю несуразность своей претензии и продолжил: – Не, идея – говно говном. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет абсента.

– Шампанское, – поправила его я.

– Вот именно, что шампанское можно пить не рискуя. А вот абсент вряд ли. Один раз на дне рождения Morty (его, ебнутый на всю голову, лучший друг) попробовал, так потом заблевал всю кровать, коридор и ванную, в которой зачем-то уснула его девушка. Ну кто ложится спать на вписке? Сама виновата.

– Ты мне этого не рассказывал.

– О-о-о. Я тебе половины своих кутежей не рассказывал. И не расскажу никогда. Ты же мне не рассказывала, как у вас с «жирной» и «потной» (так он назвал Margaret и Katy – моих, как я считала, лучших подруг) ночные посиделки проходили. Борьба подушками, обсуждение мальчиков, лесбийские игрища?

– Откуда ты знаешь про игрища? – язвительно спросила я.

– У каждой особи женского пола есть лесбийские наклонности. Ты – еще одно подтверждение моей теории.

Я, конечно, сказала, что он придурок и что у меня их нет и не было, но по правде…

Через десять сотен тысяч шагов мы наконец уткнулись в огромный, яркий экран.

– А вот и Pathern! Наконец-то! Боже – никогда больше не пойдем в такую даль под куражом. Я думал, что мы потерялись. Хотя, выйдя на улицу, – я еле воткнул, где мы и как там оказались. Надо было вызвать такси.

– Wie wunderschön^>13! —пропуская с открытым ртом его слова, промычала я от вида большого, светящегося и слегка изогнутого здания с огромной надписью: «City».

– Опять ты за свое? Ну зачем ты постоянно говоришь сама с собой?

– В каком смысле?

– Когда ты начинаешь говорить на языке древних инков – я его не в зуб ногой – так?