– Куракины, братья. Пришлые здесь.

– Почему ж так долго искали, если всей деревней?

– А кому охота в бурелом лезть? – вопросом на вопрос ответил урядник. – Да и кто мог бы подумать, что отец Пётр полезет туда. Думали, может к реке пошёл, там омут нехороший. Это в другой стороне.

– Омут нехороший? – переспросил Иван.

– Ну да, нехороший.

– Чем же это?

– Не моё это дело сказки сказывать, вон у Евдокии Васильевны и спросите.

– Кто такая Евдокия Васильевна?

– Домохозяйка Ваша, у ней жить будете, вдова унтер-офицера, – ответил Выдрин.

– А почему именно у неё лучше спросить? – уточнил Трегубов.

– Ну, это, – замялся урядник, – говорят, ведьма она.

– Верите в ведьм?

– Всяко бывает на свете, – ушёл от ответа полицейский, – так едем или как? Сами говорили: дождь может начаться.

Трегубов быстро осмотрелся – не пропустил ли он что, не упустил ли какую улику.

– Так, это кто?! – воскликнул он.

На противоположном конце сосновой рощи под ветвями деревьев стоял человек и внимательно смотрел на Трегубова. Ивану бросились в глаза бледное лицо и всклокоченная борода. Как только незнакомец понял, что его заметили, он отступил назад и пропал из виду.

– Кто? Где? Никого не вижу, – стал вращать головой Выдрин.

Иван кинулся к тому месту, где заметил незнакомца. Но там уже не было ни человека, ни его следов.

– Померещилось, – уверенно сказал урядник, когда выслушал Трегубова. – В таком месте и не такое может привидеться.

– Хорошо, – вздохнул Иван, – может, и правда померещилось. Едем в деревню.

Евдокия Васильевна Прохорова, та самая вдова унтер-офицера, она же – деревенская ведьма, оказалась крайне подвижной пожилой особой лет шестидесяти. Она была небольшого роста и немого сутулая. На покрытом морщинами лице выделялся большой широкий нос. Однако, взгляд её выцветших глаз не казался старческим. Он был скорее любопытным. Хозяйка внимательно осмотрела постояльца и предложила Выдрину тоже переночевать, но тот отказался, сославшись на дела с утра.

– Ничего не могу поделать, надобно вернуться, служба, – уныло сказал он. – Придётся промокнуть.

– Дождя до ночи не будет, – заявила Евдокия Васильевна.

– Почему Вы так думаете? – спросил Трегубов.

– Я не думаю, а знаю, молодой человек.

– Вот, как! – обрадовался словам Прохоровой полицейский, – тогда прямо сейчас и поеду.

Дом у Евдокии Васильевны был небольшой, но очень уютный. На окнах – занавесочки, на столе – красивая скатерть с цветочными узорами.

– Спать будете в этой комнате на печи, я затоплю на ночь, по ночам уже холодно. Утром не проспите завтрак. Сейчас подготовлю Вам постель. Вы к нам надолго?

– Не знаю, – ответил Трегубов. – Как получится. Как дело пойдёт.

– Ох, бедный отец Петр, не заслужил он такого, – бормотала хозяйка, перекладывая одеяло и подушку на печку. – Это ж надо, что на белом свете творится!

– Такого никто не заслужил, – заметил Трегубов, и вдруг с перекошенной гримасой сильно почесал руку.

– А ну что у Вас там, покажите, – оставив заниматься постелью, приказала Ивану Евдокия Васильевна.

– Чешется сильно. Не пойму никак от чего, – Иван протянул вперёд покрасневшие руки, которые периодически очень сильно чесались.

Прохорова взяла руки Трегубова своими старческими ладонями с проступившими венами, осмотрела их и тщательно ощупала.

– Никогда не было раньше? Может, сглазил кто? Но, ничего страшного, – сказала она. – Идёмте, смажу. Это успокоит, и заварю чай с травами. Завтра пройдёт.

Хозяйка быстро растолкла какие-то листья и смазала руки Трегубова, пока настаивался чай с травами.

– Подержите ещё немного, не смывайте, – приказала она Ивану перед сном.