Кларк отвернулась от его взгляда. Они вдвоём, живые и единственные здесь, как смесь чего-то странного. Каждый имел своё намерение, приходя сюда. Сильвия, чтобы спокойно провести время с книгой, а Деметрий, чтобы спрятаться и побыть в одиночестве.

Они смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Эта игра в гляделки переросла в настоящую привычку, и никто никогда не желал выйти из игры проигравшим.

Немного погодя, не прерывая зрительного контакта, Деметрий произнёс очень тихим голосом, который, также как и его обладатель, будто куда-то постепенно пропадал:

– Alium silere quod voles, primus sile.

– Это намёк на то, что зря я не выбрала в дополнительные предметы изучение латыни?

– Если хочешь, чтобы о чём-либо молчали, молчи первый, – произнёс юноша, переводя высказывание, хотя в этом Сильвии не хватало уверенности, как не хватало максимального желания, чтобы всё-таки выбрать изучение латинского языка.

– Тогда не было смысла тебе что-то говорить. Ты знаешь правила кабинета, и ты приходишь сюда не просто так. Зачем пришёл сейчас? Ты искал меня?

– Я хотел поговорить с тобой о миссис Гриффин.

Кларк аккуратно захлопнула книгу, но звук в тишине показался громким, и посмотрела на Деметрия. Он выглядел, как пристанище вечной скорби. Как, оплакивающий мир, ангел смерти. Его наряды выглядели свадебно, а выражение лица похоронно. Белая рубашка не имела ни малейшего грязного или мокрого пятнышка, потому что её хозяин ненавидел грязь и всё, что может остаться на коже и ткани мерзким грязным напоминанием. Но зато он обожал синяки, хотя никто, кроме Сильвии, их не видел.

Вот только вместо типичного для свадебного костюма пиджака Деметрий носил кардиган чёрно-серого цвета.

– О, и ты туда же? Что же на этот раз? Я собираюсь сегодня встретиться с ней, – отвечала она шёпотом. Своей тишиной возмущённая комната призывала всех к молчанию.

Деметрий широко раскрыл глаза, как будто чего-то испугался, и сжал кулак с такой силой, что костяшки пальцев побелели на фоне тусклой кожи цвета бледного картона – словно смесь из оттенков серо-бежевого и мрачно-бледного.

– Не приходи к ней, – произнёс юноша, как обезумевший. Он замолчал и устремил взгляд к своей руке. Что-то маленькое отвалилось от неё и со звуком упало на пол. Тишина стояла такая, что слух улавливал не только шумное жужжание насекомого, но и перебирание его маленьких лапок по стенам и стеклу, а в иные моменты даже трепетание тоненьких крылышек. Эта удивительная комната успокаивала и пугала одновременно. Деметрий аккуратно подобрал это что-то и спрятал в карман кардигана вместе с ладонью. Кларк подскочила и схватила ткань его одежды.

– Покажи мне руки, – потребовала она, на что Деметрий отрицательно замотал головой, – Нет? Пусть будет так.

Сильвия устремилась назад, когда юноша отошёл к другому краю комнаты. Девушка расстегнула куртку и отбросила её на стул.

– Что ты задумала? – отвернувшись, сказал Ванберг меланхоличным тоном.

Кларк пожала плечами и принялась читать книгу.

– О, ну раз ты не желаешь показывать мне руки, я заставлю тебя это сделать путём собственного раздевания, – сказала она, прошуршав одеждой, чтобы казалось правдоподобнее.

– Ты сошла с ума, – простонал он.

– А что такого? – изумилась девушка, сморщив нос; сравнение с безумцами или открытое обращение с подобными словами вызывали только отторжение и раздражение, – Ты с пелёнок знаешь меня, а я тебя. Уже тогда голышом ходили друг перед другом.

Деметрий вздохнул и сказал так, словно каждое слово произносилось с усилием:

– Ты ведь читаешь книгу. Ничего, помимо куртки, ты с себя больше не сняла.