Я не хочу скандала. Эмоционально я опустошена, вытрепана, израсходована. У меня не осталось моральных сил вступать в битву и пререкаться. Не буду участвовать в баталиях. Рядом с ним я сложила свое оружие. Я больше не воинственная. Сегодня я – мирный житель. Оправдываться не хочу. Не хочу защищаться. Не хочу говорить и чувствовать что-то кроме него. Хочу, чтобы до следующей встречи он был моим микроклиматом. Моей непроницаемой оболочкой, заполненной его запахом и тембром голоса. Стою у двери своего дома, словно у чужого порога. Дрожу немного – единственная реакция, на которую способен еще мой организм. Я оставила всю себя с ним. Я уже за закрытой дверью чувствую сильный ветер от приближающейся бури. Я не знаю, что отвечать им. Что удовлетворит их? Не хочу думать о чем-то кроме него. Хочу упасть в постель и вспоминать ощущения от его кожи на своей. И молчать о нем долго.

Поворот ключа. Раз: давай, ураган, подхвати меня. Два: о безжалостные скалы разбей меня. Глубокий вдох. Нервный топот на лестнице. Успею сделать еще один. Закрываю дверь за спиной.

– О, господи!

Мама. В слезах. Проклятье. Все еще хуже.

– Ты где была?! Я чуть с ума не сошла! – она хватает меня за плечи. Потом за лицо.

– Все хорошо, мам, прости, что не позвонила, – мне очень жаль ее. – Я была с Кевином, – первое, что пришло в голову. К этому они привыкли. Быстрые шаги из гостиной.

– Джо?!

Кевин. Вот дьявол.

– Милая, что случилось? – теперь он хватает меня за плечи. – Где ты была?

– Кев, не сейчас, – я не смотрю на него почему-то. Мне даже не хотелось открывать рот, словно я запечатала Лео внутри и боялась, что так он испариться с выдохами. Не хочу переключать с него сознание. Рядом с Кевином эти чувства внутри меня начинают неприятно дрожать. Полярность. Кажется, сейчас меня вырвет.

– Джоана!

Папа. Черт. Беги, Джо: если он обращается так, всё слишком плохо.

– Где ты ходишь? Мы в полицию звонили! – он меня не обнимает. Он слишком зол. Зака не хватает. А, нет, он стоит у лестницы и сверлит меня взглядом. Все в сборе. Все составляющие моего урагана.

– Мне жаль, что я заставила вас волноваться. Со мной все хорошо, – иду к лестнице. Кевин хватает меня за руку:

– И все?! – он кричит и разворачивает меня лицом к себе. – Ничего не скажешь?!

– Скажу, но не сейчас, ладно? – пытаюсь достать руку из его цепких пальцев. – Можешь не трогать меня?

– Прости, что? – он опешил. – Ты заболела?! – дергает меня за руку.

– Кевин, остынь, – папа убирает его руку. – Давайте передохнем и завтра поговорим спокойно.

– Где. Ты. Была? – по слову чеканит Кевин, сверля меня глазами. Он все почувствовал. Он впервые меня почувствовал. Какая ирония. От его взгляда мне не по себе. Он удивил меня, я думала, ему все равно. Но ему больно. Я не хочу делать ему больно. Поднимаюсь на две ступеньки вверх спиной вперед и смотрю в его покрасневшее лицо. От дрожащих слез в этих диких голубых глазах мне становится страшно. Я ранила его. Он хочет ранить в ответ. Папа держит его за плечо. Кевин никогда прежде не излучал опасность. Что я наделала? Он не похож на себя. Мы все стали другими. Я вдруг почувствовала, что боюсь его. Это было самое сильное чувство, которое он когда-либо вызывал во мне. Скованная этим страхом я молча смотрю в его глаза. Я должна все ему рассказать. Но не сейчас.

– Прости меня, Кев, – поджимаю губы и быстро ухожу вверх по лестнице.

– За что ты извиняешься?! – он что есть силы кричит мне вслед. Спиной я чувствую резкие вибрации его вспыхнувших чувств. Я словно вижу вздувшиеся вены на его шее и багровое от напряжения и ярости лицо. Я не знаю его такого. Он даже не повышает тона. Но боль в его голосе так хорошо помогает визуализировать. Его трясет, я знаю. Я разорвала его на части. – За что извиняешься?!