Полагают, что в камлании есть элементы коллективного самогипноза, что действием на утомленную психику человека и создает в нем веру в небесные силы неба.

У ительменов в XVI – XVII вв. шаманы не выделялись в особую профессию. Но шаманить мог любой член рода: «…всякая баба, а наипаче старуха и всякий коехчуч волхвом и толкователем снов почитался…», – пишет С. П. Крашенинников. Он же первым подметил характерную черту шаманства ительменов – это преимущественность женского шаманства – своего рода продолжение остатков матриархата.

Изредка Крашенинникову С. П. встречались шаманы мужчины (по-ительменски: коехчуч), но и те при проведении обряда рядились в женскую одежду.

Без шаманов люди жить в то время не могли, они обращались к ним по любому поводу: «…если сделается кому неблагополучие, или не будет счастья в промысле, тотчас приходит к старухе или своей, бывает шаманство, исследуется причина, отчего произошло такое зло, и предписываются средства к отвращению…», – пишет далее Крашенинников С. П.

У ительменов шаманство отличалось еще и особыми приемами.

«… При шаманстве ни бьют они в бубен, ни платья нарочно для этого сделанного не одевают, как у якутов, коряк, тунгусов, бурятов и всех сибирских язычников в обычае, но нашептывают на рыбью таглу (жаберная крышка у рыб), на сладкую траву, на тоньчишь, и тем лечат болезни, тем очищают несчастье и будущее предвозвещают…».

По существу эти обряды занимали нечто среднее между знахарством и шаманством, и показывают тесную духовную связь этих народов уже в то время с культурой славянских христиан.

Хочется отметить, что характерной особенностью народной медицины коренных жителей Камчатки: коряков, чукчей, ительменов, эвенов, лауроветланов, олюторов до появления знахарей и шаманов являлось то, что она была бескорыстной и высокогуманной, чего, к сожалению, за последние десять-двадцать лет стала лишаться наша официальная медицина, в особенности такого высоконравственного понятия – как бескорыстие. Основное желание «врачевателя» выражалось в том, чтобы оказать помощь больному соплеменнику.

С приездом на Камчатский полуостров переселенцев, направляемых в далекие края и районы Сибири указами еще Петра Первого – казаков, служилых людей, китобоев в этих краях и народов населяющих эти места стали проявляться новые ранее не известные заболевания. Так, в дополнение к широко распространенному фурункулезу и цинге стали возникать и эпидемии. В 1726 году на полуострове Камчатка свирепствовала эпидемия чумы, в 1729 также повторилась чума. В 1789 году была эпидемия впоследствии названная «гнилой горячкой» – вероятно, была третья эпидемия чумы.

Вопросы оказания населению полуострова медицинской помощи уже в те времена становились и решались. В 1772 году Иркутским губернатором на постоянную службу в Усть Большерецк был направлен лекарь Робен.

В 1809 году врач Шпер в рапорте министру Внутренних Дел Российской Империи, указывал на тяжелое экономическое положение народа писал: «…здесь нужен не доктор, а средства к удобной жизни».

Положением по Морскому ведомству уже 9 апреля 1812 года в Петропавловске Камчатском было предусмотрено строительство морского госпиталя. Для Камчатки в то время был выделен штат 2 лекаря, 3 подлекаря и 4 повивальных бабки. В 1816 году была открыта больница на Малкинских минеральных источниках, в 1817 году открыт военно-морской госпиталь, в 1818 г. открыта больница в Мильково и в этом году была открыта больница в с. Тигиль. В то время уровень инфекционной, паразитарной заболеваемости, нарушения обмена веществ из-за неправильного питания были очень высокими. Так в отчете в 1912 году Губернатору Камчатской области Мономахов писал: