– Указ о введении «Инструкции по борьбе с врагами Империи», – тихо произносит Фавий. Документ, который и чернокрылые и армейские хорошо знают.

– Вот-вот. Я про него. И как с ними жить бок о бок?

– Ну, а что делать? Думаешь, нужно их всех истребить? – спрашивает Родислав.

От этих слов по коже проходят мурашки.

Родислав говорит это даже с каким-то весельем. Будто шутит. Но от него – высшего военного чиновника – такие слова звучат действительно угрожающе.

Тирон потирает шею. Он, видимо, из тех людей, кому напускная цивилизованность не позволяет согласиться с такими словами. Или он правда против подобного геноцида, поди разбери.

Взгляд Родислава обращается к Фавию.

Сейчас Родислав выглядит пугающим. Глаза замутненные, улыбка волчья. Полумрак поглощает часть лица.

Фавий уже чувствует, что будет дальше. Родислав произносит вопрос синхронно с мыслями мужчины:

– А ты, Фавий, что думаешь?

Фавий трет глаза. Что он думает… Что он думает… Что он может думать? И сейчас он выбирает… Честность.

– Я не знаю, – Фавий разводит руками. – И, к счастью, не мне принимать это решение. И да, мне тоже сложно представить мирную жизнь после всего, что произошло. Но, с другой стороны, уже ведь родились и выросли целые поколения, не участвовавшие в той кровавой бане.

– Но это поколения людей, которые не считают себя подданными Империи. Они живут по каким-то своим правилам, – замечает Тирон.

С этим Фавию сложно спорить.

Он отчаянно хочет это соглашение, чтобы забыть о своей связи с чернокрылыми, но самому ему действительно сложно представить то, как вообще будет выглядеть этот новый мир.

– Завтра я, возможно, узнаю, что об этом думает сам Император, – произносит Родислав.

– Не многовато ли ты выпил, – усмехается Клавдий.

– Ха! Столько сколько нужно.

У Фавия в голове только одна мысль… Скорее бы добраться до кровати.

Она возвратилась в город поздно. Фавия не было дома – видимо он все еще у Родислава. Октавия не пошла за дочерью. Возможно и там уже все спят, успеется.

Вот она лежит на большой кровати. Кутается в теплый плед, но уснуть вообще не получается. Ворочается во сне, смотрит в потолок. Прикрывает глаза, но сон все никак не приходит.

Она слишком взволнована. Вспоминает взгляд и слова Одара, пытается понять, что у него на уме.

В голове разные мысли. Про соглашение, Одара, Фавия, Горина и даже про собственную дочь. Мысли лезут еще дальше к воспоминаниям. Поминки, слезы и…

– Твою мать…

Трет глаза.

Нет уж, сейчас она точно не будет реветь. Глотку душит какая-то злоба. Смотрит на соседнюю подушку. И Фавия до сих пор нет.

– Дура.

Ругает саму себя за эту слабость.

Поспать толком не получается. Иногда разум проваливается в забытие, но что-то его выталкивает оттуда

Уже светлело, когда Октавия встала в кровати. Тело ломит, а голова чертовски тяжелая. Трет лоб.

– Черт…

Женщина слышит шум на улице. Быстро оборачивается в бирюзовую накидку. Выходит. Да, это Фавий. Как раз спрыгивает с ездовой твари.

Он и сам выглядит сонным и помятым. Ругать его не хочется. Наоборот, почему-то Октавии даже нравится, что он и его видок перекликаются с ее состоянием.

– Почему ночью не вернулся?

Фавий вздыхает. Машет рукой в сторону ворот во двор.

– Там лег спать. Никто не расходился, вот я и подумал, что не стоит быть первым.

Октавия кивает. Не знает, говорит ли он правду. Фавий всегда казался ей честным парнем, но женщина все равно ощущает сомнения. Дело не в нем. Просто она не может не сомневаться.

– Тебе не спалось? – спрашивает Фавий.

– Угу. Плохие сны.

Они обнимаются. В такие моменты Октавия забывает, что их брак – это план и расчет. Впрочем, они оба забывают об этом регулярно.