– Что это? Уж не престольный ли праздник сегодня? Может, крестный ход? – она решила щегольнуть знанием религиозных обрядов.

– Не вздумай брякнуть что-нибудь подобное кому-то кроме меня! Тогда тебя точно сожгут. Я иностранец, и то знаю. Сегодня квинта, святой день.

– И что же? А-а-а, я вспомнила – по пятницам скоромное нельзя есть! Ведь в этот день Арамис угощал д'Артаньяна яичницей со шпинатом!

– Какая яичница, какая пятница? Ты перегрелась, что ли? Оборотня будут казнить, нечисть всякую изводить.

– А где этот оборотень? – она изо всех сил вытянула шею.

– Да вон сзади, в клетке везут.

«Всякий, кто любит животных, с радостью изобьёт всякого, кто их не любит». Это сказал великий писатель Голсуорси. Алиса очень любила животных и жалела даже дракона Смауга из «Хоббита» – всё-таки он был не виноват, что родился кровожадным и любил золото.

Мрачная процессия гибельной тенью скользнула мимо и растворилась в паутине улиц.

– Пошли отсюда.

Она отвернулась.

– Не интересно?

Она бросила на него взгляд, полный отвращения.

– А ты прямо решил полюбоваться?

– А что такого? Волколаки людей жрут, это такая же законная добыча, как некросы или гексены.

Он обладал уникальной способностью выводить её из равновесия.

– Вот не ожидала, что ты такой жестокий.

– Да что с тобой, Алиса? Это же просто оборотень! Вот ты в деревне не жила, когда по ночам на двор выйти страшно… Эти монахи – Орден Серебряной Руки, видишь, у них на правой кисти перчатка из серебра с когтями?

Слёзы сдержать можно, если: сосредоточенно посмотреть перед собой, не моргать, а затем поднять взгляд повыше и спокойно глядеть вдаль.

– Ладно, я поняла. Всё равно, давай пойдём что-нибудь другое смотреть.

– Кукольное представление? Как раз для тебя, раз ты такая чувствительная. Там, по крайней мере, друг друга колотят Панч и Джуди или Капитан с Доктором.

И правда, со стороны огромного золотого шатра раздавался треск деревянных голов и ладошек и слышались визгливые выкрики актёров, спрятанных за ширмой.

– Я уже вышла из ясельного возраста, – с достоинством заявила Алиса.

– Да ну? Ладно-ладно, молчу. Давай тогда к силомеру, что ли.

Она шла, ссутулившись, словно избитая мужем-извергом, избитая основательно и жестоко. Шарра поглядывал на неё искоса.

– Пряник хочешь? – применил он испытанное средство. – Или петушка на палочке, я куплю.

Не помогло.

– Спасибо, у меня аппетит пропал.

– Ну, может, скоро найдётся, – сделав это исполненное легкомыслия заявление, он протолкался вперёд.

«Голова мавра», как называлось это развлечение, представляло собой барабан, действительно раскрашенный под голову негра с вывернутыми губами и кольцом в носу, и шест с планкой и делениями. Здесь не было ничего сложного: следовало подойти и изо всей силы трахнуть по «голове» большой колотушкой. Тогда «мавр» выпучивал глаза и высовывал язык, деревянная планка взлетала на определённую высоту, а деление показывало, насколько вы сильны. На верхушке шеста висела поярковая шапка, предназначенная тому счастливцу, который ухитрится добить планку до самого верха. Потеха пользовалась большим успехом среди этих невзыскательных людей; каждая попытка сопровождалась хохотом.

Шарра почесал за ухом, покривил рот.

– Это нереально, – произнёс он уныло, – всё равно, что плюнуть себе на спину. Пожалуй, эта штуковина не для меня.

Девушка обрадовалась.

– Ага! Хоть в чём-то ты не самый-самый.

– Надо смотреть на вещи трезво – где я и где вот он.

И парень кивнул на дюжего молотобойца с черноватым лицом, рябым от въевшихся крапинок сажи. Тот усердно колотил по «голове», ухая от натуги, но даже у него планка шапку не сбивала.