– Илай… Вы в своём уме?! – прошипел шокированный Гавейн. – По старой дружбе, Илай, и только на первый раз – считайте, что у меня внезапно заложило уши. Я ничего не слышал! Лично я не собираюсь доносить на вас, но… спаси, Господи! Как же вы опрометчивы! Мало вам крамольных высказываний, мало противозаконных игр с сознанием, так вы теперь ещё замахнулись на запретное!

– В нашей стране только Церковь имеет монополию на истину, – горько молвил учёный.

– За подобные идеи вас отлучат, Илай. И это будет самым малым, что я предполагаю. Клянусь, я не больше вашего люблю Магистра Авеля, но предположите на секундочку, что ему стали известны ваши мысли. Святые угодники! Разве забыли вы о том, что произошло с вами не так давно? Может быть, снова жаждете поработать простым санитаром в лепрозории? Или вам этого недостаточно, и вы желали бы чего-нибудь более величественного? Костра, например? Лавры Джордано Бруно вам спать не дают, что ли?! Мечтаете о великомученическом венце? Или прославиться в веках? Хотите стать вторым Галилеем?

Илай подавленно умолк. Раздался шорох – монах накинул капюшон.

– Благодарю за напоминание, сэр Блэйд, – смиренно проговорил он. – Клянусь впредь соблюдать осторожность. Наверное, мне действительно придётся оставить всякую научную работу и заняться исключительно библиотекой. И похоронить свои глупые надежды.

Послышался облегчённый вздох.

– Вот это правильно, друг мой. Исключительно здравое решение! А наука… Шут с ней, этой наукой, пошлите вы её к дьяволу! Ох, простите, Илай, я не хотел при вас сквернословить. Господь простит мне этот грех, право, иногда невозможно удержаться. – И другим тоном: – Кстати, мне потребна ваша медицинская консультация. Что вы думаете относительно душевного здоровья нашей подопечной? Оно расстроено? И если расстроено, то в какой мере?

– Почему вы интересуетесь этим? – сухо спросил Илай.

– Да уж не из пустого любопытства. Или вы считаете, что я тут шутки шучу?

– Сэр Гавейн, если вы помните, я – дипломированный медикус, – тихо произнёс монах. – Я давал клятву Гиппократа.

– Так что же?

– В интересах пациента я должен молчать.

– А интересы ГОСУДАРСТВА требуют, чтобы вы ответили мне!

– Какое касательство имеет эта бедная девушка к интересам короны?

– Значит, имеет!

– Сэр, у меня нет права открывать вам тайны больного.

– Илай, я знаю, что ваше ослиное упрямство равно только вашей кристальной честности. Но поверьте: если я спрашиваю, то мне необходимо знать.

– Зачем?

– Ох, Илай, с вами и святой потеряет терпение! Ну, хорошо, я скажу вам. Кристиан имеет серьёзные намерения в отношении этой «бедной девушки», недавно это стало понятно мне – да и вам, наверное. Молодой граф горяч, он способен даже обвенчаться тайно. Но я не могу допустить свадьбы наследника герцогства с… с полоумной; в этом случае брачные обеты могут быть оспорены в суде. Я как чиновник, ведающий государственной безопасностью, обязан предвидеть все последствия, если эта парочка действительно сочетается. Вам живописать всю картину? Извольте. Представьте, что будет, если в браке родится ребёнок. Как вам известно, такое иногда случается, – ядовито прибавил он. – Кристиан может умереть – раньше ли, позже ли… раньше или позже, но он умрёт. И что тогда?

– Что тогда?

– Зашевелятся всякие побочные ветви, разные троюродные кузены, дальнородственные племянники и тому подобное. Права ребёнка или других детей графа Эдгильбера вызовут вопросы, ведь если брак недействителен (а он недействителен с сумасшедшей), то и дети тогда – незаконнорождённые. Вообразите, что воспоследует.