– Готовьте фонари. Проверьте оружие, капитан. Мика, Элис – поддерживайте профессора. Лена… держись рядом со мной. – Он сделал шаг вперед, к черной бездне. – Мы входим.

Картер хмыкнул, одобрительно или презрительно – было не разобрать. Он первым шагнул за порог, растворившись в тьме на пару мгновений, пока не вспыхнул его фонарь, слабый желтый глазок в бесконечной черноте. За ним, шатаясь, повели Финча Элис и Мика. Лена схватилась за рукав Алексея, ее пальцы вцепились мертвой хваткой.

Алексей бросил последний взгляд на белый, ревущий ад Антарктиды. На бескрайнюю пустоту, которая уже начала заметать их следы. На этом месте не останется ничего. Ни памяти, ни надежды. Только лед и ветер.

Он развернулся и шагнул за черту. Холод снаружи сменился другим холодом – внутренним, древним, идущим из самих камней. Тьма сомкнулась за ними, поглощая последний отсвет белого дня. Фонари выхватывали лишь крошечные островки черного пола и стен, уходящих ввысь и вглубь. Воздух пахнул пылью веков и чем-то еще… металлическим, электрическим, чужим.

Они вошли. В Город Мертвых Камней. В Ледяные Врата Ада. Шагнули из одного кошмара – в другой. И тьма, ждавшая их миллионы лет, встретила их безмолвным, всепоглощающим молчанием.

Тьма поглотила их целиком. Звуки внешнего мира – бешеный вой ветра, скрежет снега под ногами, собственное тяжелое дыхание – отсеклись, как ножом. Наступила тишина. Не просто отсутствие звука, а абсолютная тишина, густая и давящая, как вата в ушах. Их фонари, уже не конкурируя со слепящей белизной снаружи, внезапно показались ярче, но их лучи упирались в черную бездну, не в силах пробить ее дальше нескольких метров. Свет не рассеивался, не отражался – он вяз в этой непроглядной тьме, словно поглощаемый жидкой смолой.

Первым ощущением был холод. Но не антарктический, пронизывающий до костей ветром. Этот холод шел изнутри. От стен, от пола, от самого воздуха. Сухой, безжизненный, древний. Он пробирал сквозь термокостюмы иначе – не обжигал кожу, а высасывал тепло изнутри, заставляя внутренности сжиматься. Воздух был неподвижен и пахнул пылью, озоном и чем-то еще… металлическим, чужим, как запах крови, но не крови.

– Господи… – прошептала Элис Морган. Ее шепот, громкий в тишине, тут же был поглощен, не оставив эха. Она поднесла ладонь ко рту, как бы проверяя, издает ли она звук. Фонарь на ее шлеме дрожал, выхватывая фрагмент идеально ровного черного пола под ногами.

– Вперед! – рявкнул Картер, его голос прозвучал неестественно громко, почти оскорбительно в этой гробовой тишине. Он двинулся первым, его луч фонаря, прикрепленный к карабину винтовки (которую он достал и держал наготове), метнулся по стенам. – Держать строй! Не отставать!

Алексей Петров почувствовал, как Лена Войтек вцепилась ему в руку с такой силой, что пальцы онемели. Она не плакала, не дрожала – она замерла, как каменная, ее глаза за стеклами очков были широко раскрыты, устремлены не вперед, а куда-то вверх, в непроглядную тьму над ними. Он потянул ее за собой, шаг за шагом, глубже в черный зев.

Чем дальше они отходили от входа, тем сильнее давила тишина. Их собственные шаги по гладкому полу не издавали ни звука – ни скрипа, ни стука. Только шуршание ткани костюмов и прерывистое дыхание Финча, которого почти несли Мика и Элис, казались оглушительными. Воздух стал тяжелее, плотнее. Давление в ушах нарастало.

– Размеры… – пробормотала Мика Танака, переводя луч фонаря вверх. Свет терялся в высоте. – Потолка не видно. Стен… тоже. Только пол. Как будто идем по мосту над пропастью.