Старик обернулся, долго смотрел на Долана и не отвечал.

– Я отменю глупый обычай, – буркнул Долан и кивнул на весы.

Старик сипло засмеялся.

– Без перьев птица не взлетит. Тут ты прав. А вот человек не выживет без страха, – сказал он и заковылял прочь.

Долан задумчиво смотрел ему вслед.

7. Проклятый подарок

«Она тебя не услышит»

Деревня давно спала. Этот сон не могла потревожить даже метель, что к ночи как с цепи сорвалась. Она рычала, злилась и выла, как раненая волчица. Тучи яростно бросались к надкушенному блину луны, рвали его на куски, но всякий раз выплёвывали, чтобы отдать на растерзание другим тучам, таким же бешеным и голодным.

Ни души не было на улице. Ни единого огня в окнах. Как вдруг дверь одного из домов распахнулась, и на пороге возникла фигура Кутыптэ.

– Ирика!

Его взгляд упал на снег, где едва виднелись следы, почти занесённые колючим ветром.

– Ирика!– горячо крикнул он в самую вьюгу, но вьюга вернула этот крик холодным и беззвучным.

Мальчик выскочил на улицу и по видневшимся следам выбежал за калитку, даже не захватив фонарь. Луна прищурилась в небе, и её света было достаточно, чтобы разглядеть эти следы. А они быстро таяли. Позёмка жадно слизывала их прямо на глазах, ветер грубо толкал Кутыптэ, норовя повалить наземь и засыпать колким снегом.

– Ирика! – кричал Кутыптэ в темноту, и ветер с силой вырывал из его горла звуки, комкал и уносил прочь.

Следы вели на окраину деревни к мостику через ручей – к заснеженному лугу и дальше туда, в лес. В самую его глушь и чащу. Где тревожно стонали деревья, где под тяжестью снега трескались и с хрустом летели к земле сучья. Где ветер путался в косматых елях и терял свою силу, весь свой наглый исполинский напор.

Кутыптэ остановился среди луга на полпути к лесу. Здесь следы обрывались. Пурга совсем их занесла, сравняла со снежным покровом, разгладила шершавой ладонью. Точно и не было тут никого. Точно не проходила здесь маленькая девочка, сестра Кутыптэ, которая хоть и младше на год, но у которой уже отпадают зубы.

– Ирика! – закричал Кутыптэ, и в горло ему вцепился студёный воздух.

Мороз жадно вытягивал горячее дыхание, превращал в облачка пара и рассеивал по ветру.

– Она тебя не услышит, – прозвучал скрипучий голос.

Кутыптэ обернулся – никого. Только рядом торчало из заснеженной земли сухое дерево, и ветви его шатались под натиском ветра. Кутыптэ мог поспорить на что угодно, что никакого дерева на лугу никогда не было.

Изодранные тучи то и дело закрывали луну. По лугу скользили такие же рваные тени, и когда лунный свет пролился на снег, Кутыптэ увидел, что это не дерево никакое, а высокая худая старуха. Её волосы развевались чёрным шлейфом, а мороз делал их похожими на древесные ветви. Руки страшной женщины были тощими, как высохшие сучья, а лицо избороздили морщины – совсем как на коре столетнего дуба. Никогда раньше Кутыптэ не встречал её в деревне.

Мальчик поднял взгляд на старуху, и в этот миг на его лицо набежала тень.

– Откуда ты знаешь? – спросил он, всматриваясь в старческое лицо.

Старуха взирала на него молча. Тень проскользнула, и вновь стало светло от лунного света.

– Ты видела её? – спросил Кутыптэ.

– За неё можешь быть спокоен, – старческий голос был трескуч, как вязанка хвороста.

И снова ветром натянуло тучу, что закрыла луну. Лицо Кутыптэ погасло.

– Где она? Куда пошла? В лес?

Но и на этот вопрос старуха не ответила. Вместо этого спросила:

– Ты хочешь найти сестру?

И наклонилась к мальчику. Во мраке ночи её лицо темнело глубокими впадинами. В них терялись глаза, и потому лицо казалось ещё страшнее. Вдруг в этих глазах зажглись блики – это снежный луг отразился, когда туча пронеслась, и снег вспыхнул пыльцой серебристого шафрана. Кутыптэ закивал и шепнул: