Первая реакция Лайзы на дикую природу вселила в меня уверенность, что по своей инициативе она точно никуда не сбежит. Вот как должно вести себя домашнее животное, чтобы человек начал стыдиться своего дикого нрава!

Открытый балкон, тем не менее, способствовал осторожному приобщению городской жительницы к природе. С одной стороны, он безусловно был частью дома, а с другой – не имел крыши и тем самым позволял привыкнуть к открытому пространству. Вскоре в душе кошки страх уступил место упоению собственной храбростью. Лайза стала проводить на балконе всё время, когда мы находились на улице, и наблюдать за нами явно просветлённым взором.

Всё воскресенье мы наслаждались прелестной картиной: наша маленькая белогрудая Лайза на фоне голубого забора; её лапы аккуратно подобраны и обвиты хвостом, а в глазах синева дома, и неба, и чистого майского воздуха. Совсем как игрушечная!

Сосед, проезжавший по аллее на дряхлом, наверняка видевшем Ленина велосипеде, неожиданно остановился. Приветствовав нас свободной от руля рукой, он перевёл восхищённый взгляд на кошку: «Какая красавица!».

Мы переглянулись и поняли, что, не спуская глаз с нашей питомицы, всё же умудрились пропустить момент превращения гадкого утенка в прекрасного лебедя. А между тем оно бесспорно состоялось. Лайза достигла соответствия тела своей доброй и чистой душе. Теперь она олицетворяла собой «генератор домашнего уюта», от которого чудесным образом преобразился наш дом. Он словно задышал!

Мне нравилось учиться во вторую смену. Только так я могла нормально выспаться. Даже делать уроки днём доставляло удовольствие.

Цоканье когтей по жести отвлекло меня от вычисления длины гипотенузы равнобедренного треугольника. Я мельком взглянула в окно, где вместо привычных голубей на меня глазела Лайза, и опять принялась за домашнее задание. Привидится же такое!

На следующий день история повторилась. В этот раз я сорвалась со стула и прилипла носом к окну. С внешней стороны красовался знакомый чёрный хвост. Его естественное продолжение выпадало из поля зрения, поскольку окно заканчивалось, а карниз тянулся вдоль всего дома. Я опрометью кинулась в зал.

– Папа, там Лайза гуляет по карнизу!

– Нет.

– Честно, она и сейчас там.

– Нет, потому что это не карниз, а отлив.

Повышенное внимание к несущественным деталям отличает математиков и зачастую делает общение с ними невыносимым.

Итак, Лайза повадилась через открытую форточку спрыгивать на отлив и устраивать себе променад. После прогулки она, как ни в чём не бывало, возвращалась обратно. Хоть мы и жили на втором этаже, всё же шесть с половиной метров – приличная высота для падения на асфальт. Пришлось поднять эту тему на семейном совете.

– Он же узкий. Как она только не промахивается? – удивлялась я.

– Меня больше интересует, как соседи к этому отнесутся. – отозвалась мама.

– Надо бы поставить сетку. – сделал вывод отец, но забыл, что мысль – нематериальна.

Прошло некоторое время. Стоял на редкость яркий, солнечный день. После обеда я удалилась в зал, где пыталась растянуться на шпагат, насмотревшись балета по телеку. Тогда он шёл по всем каналам. Кошка осталась на кухне дремать в проёме форточки.

На мгновение до меня донёсся легкий шум. Что бы это могло быть? Я пошла на кухню и окинула её беглым взглядом. Всё было как обычно, только кошка исчезла со своего места. По логике вещей она, должно быть, сорвалась вниз.

Перепрыгивая через несколько ступенек подряд не хуже любой балерины, я слетела во двор, где моя догадка, к сожалению, подтвердилась. Под нашими окнами я обнаружила Лайзу, а рядом с ней – два больших голубиных пера. Она не шевелилась, а только испуганно оглядывалась по сторонам.