– Не знаю. – повторила Эли. Она правда старалась разыскать в себе хоть одно воспоминание и не могла. Это становилось даже страшно.

– Не знаешь, где ты жила? Ну не можешь ты не знать. Нужно сообщить твоим родным, где ты. Как же мы разыщем их?

Ее мать, тем временем, ахнула и приложила руки к груди. Ей уже нужно было бежать на работу, и она надеялась уйти с легким сердцем. А тут оказывается, что бедняжка, которую они выхаживали в последние несколько дней, ничего не помнит о себе. Чем же при таком раскладе они могут помочь ей?

– Отдохни. И постарайся что-нибудь вспомнить. Ты просто очень испугалась, наверное. Скоро все закончится. – только и смогла проговорить она.

Стараясь не выдать своего беспокойства, она вышла из комнаты, оставив больную на попечение дочери. Нора проводила мать серьезным взглядом. А потом присела на постель рядом с Эли.

– Ты и впрямь не помнишь, как тебя зовут? – недоверчиво спросила девочка. В ее голове такое просто не могло уложиться.

Эли задумалась. Она старалась вспомнить, но ничего не приходило на ум.

– Не помню. – заключила она, – А ты кто? И где я?

– Я Нора. А мою маму зовут Лолия. Мы живем в деревне у большого поля. Недавно в соседней деревне случился большой пожар. И как раз после этого мы нашли тебя скачущей на лошади без сознания. У тебя платье обгорело от огня, и все лицо было в саже. Конь совсем выдохся от усталости и уже еле шагал вперед. Мама возвращалась с работы затемно и увидела тебя. Ты два дня пролежала в горячке и почти не приходила в сознание. Мой отец также болел когда-то. Только он умер. А ты жива.

В голове больно стрельнуло. Эли поморщилась. Все это было ужасно и уже начинало раздражать. Ведь она совершенно не помнила, куда и откуда ехала и как оказалась в незнакомой деревеньке.

Эли одевалась. Она с трудом и неловкостью натягивала на себя странное серое платье. И, хоть она ровным счетом ничего не помнила, все-таки ей казалось, что ничего подобного она ранее не носила. А еще было очень трудно просовывать руки в рукава, завязывать все шнурочки и застегивать пуговицы. Еще труднее было шнуровать ботинки.

– Ты как маленький ребенок. – посмеялась над ней Нора, – Даже семилетняя Кармели умеет застегивать пуговицы на платьях.

Эли промолчала, хотя слова эти ее задели. Она не понимала, почему так трудно ей дался процесс одевания. Пытаясь удобнее устроиться в странном для себя платье, она подергала плечами. Медленным шагом девушка прошлась по деревянному полу комнаты, слушая скрип половиц. Подошла к шкафу у стены и открыла дверцу. Затем на лице ее выразилось минутное удивление, и она растерянно огляделась по сторонам. Нора заметила ее растерянность.

– Что-то не так? Что ты ищешь? – спросила она.

– Зеркало. – был ответ.

К удивлению Эли, Нора рассмеялась и чуть не упала на подушку позади себя. Она в это время сидела на кровати, поджав ноги.

– Это где ж ты видела зеркала? Не иначе ты какая-нибудь барышня. И жила в огромном доме, где в спальнях горят канделябры целыми вечерами, а на кухне все едят на золоте и серебре.

Эли стойко игнорировала насмешку. Пустота в голове мешала ей дать достойный отпор.

– Если нет зеркала, то как посмотреть на себя? – спросила она.

– Очень просто.

Нора встала, прошлась по комнате, взяла со стола тазик для умывания и поднесла поближе к странной незнакомке. «И как только можно задавать такие глупые вопросы? – думала она. – Как будто не ясно, что можно посмотреть на свое отражение в воде, если уж так хочется. А вообще, не зачем на себя смотреть. Работать нужно».

Эли наклонилась и справедливо отметила, что действительно видит свое лицо на поверхности воды. Правда, весьма расплывчато. Ее отражение не радовало. Бледная, с кругами под глазами, с взъерошенными волосами странного цвета, будто в пятнах. Да кроме того, пряди были обрезаны какими-то странными кривыми и косыми движениями, так что напоминали порванную бумагу.