– Что, тетки дома не оказалось?

– Ага, – радуясь, что он сам соврал за нее, ответила она.

– Поехали.

– Да нет, я подожду… Она наверное на работе.

Арсений взял ее сумку и пошел к выходу. Ей ничего не осталось, как проследовать за ним.

Вскоре подошел автобус, который пришлось брать штурмом – слишком много было желающих после сорокаминутного ожидания на морозе забраться в теплое, пахнущее соляркой нутро.

Разумеется, первым, кто встретил их в общежитии, была Танька Граблина – ее комната находилась близко к входной двери и ничье появление в их «вороньей слободке» не могло пройти без ее участия.

– А вот и наш дебютант с питерской невестой! А мы тут с Надеждой Николаевной уже познакомились. Она на кухне, пироги печет.

– Какие еще пироги? – удивился Арсений.

– К вечеру. Или ты проставляться не собираешься?

– В смысле?

– Ты что и спиртного на вечер не купил?

– Нет.

– Ну так беги скорее в магазин, возьми четыре бутылки водки и шесть шампанского. Понял?

– Понял…

– Тогда беги. А невесту твою мы сейчас устроим, с Аннушкой я договорюсь.

Выйдя за дверь, Арсений снова должен был констатировать факт, что отдохнуть в день премьеры ему не удастся.

Когда он третий раз за сегодняшний день открыл дверь общежития, до спектакля оставалось два часа. Он зашел на кухню, выгрузил бутылки и, не поддавшись на мамины уговоры «съесть, хоть что-нибудь», пошел в театр.

В гримуборных было тихо – так рано на спектакль никто из актеров не приходил. В коридоре костюмерша Лина уныло гладила рубашки. Увидев Арсения, она встрепенулась:

– Здравствуйте, Арсений! Я вам там рубашки подкрахмалила, вы уж выберите, какая больше нравится.

Он поблагодарил и прошел к себе. На его гримировальном столике лежал маленький медвежонок, наподобие тех, кого англичане называют Teddy bear, и открытка с одним словом: УДАЧИ! Он подержал в руках медвежонка и открытку. На сердце стало тепло и в носу сентиментально защипало – от медвежонка исходил знакомый горьковатый запах ее духов. Он выглянул в коридор и спросил у Лины:

– Лин, ко мне кто-нибудь заходил?

– При мне – никто, – ответила костюмерша.

– А ты давно здесь?

– Уже с полчаса.

«Значит, она уже в театре», – сердце его забилось. Он положил медвежонка на место, а открытку, поцеловав, убрал в карман и пошел в сторону женских гримуборных. Уже подойдя к двери с табличкой «Грачевская», понял, что не осмелится зайти, и направился к сцене. Он постоял немного, глядя, как рабочие выставляют декорации, от нечего делать прошел по периметру сцены, подобрал пару гнутых гвоздей, которыми прежде был приколочен половик, где-то он слышал, что это хорошая примета и снова пошел в грмерную. В коридоре он лицом к лицу столкнулся с Грачевской.

– Здравствуйте, Галина Сергеевна.

– Здравствуйте, Арсений. Как вы? Отдохнули?

– Отдохнул – соврал Арсений. Спасибо вам за мишку.

– Нашли? А почему вы решили, что это я?

– По духам. Только у вас в театре такие духи.

– Понятно. А что это вы гвозди в руках держите?

– Так примета же… На сцене нашел.

– А вы знаете, что их обязательно надо забить?

– Нет.

– Пойдемте, я вам молоток дам, и вы обязательно их забейте.

Они дошли до ее гримуборной, она вошла туда и вынесла небольшой молоточек.

– Вот, держите. Только потом обязательно отдайте.

– Спасибо. Конечно, отдам. Верну в целости и сохранности. А вы молоток в гримуборной держите специально для того, чтобы гвозди на сцене забивать?

– Ага, – как-то по-детски сказала она.

Он снова дошел до сцены и заколотил два гвоздя. Потом нашел третий и тоже заколотил.

Подойдя к двери Грачевской, он постучался и, услышав «войдите», вошел. Она сидела у зеркала в каком-то легком воздушном халатике. На мгновение ему показалось, что это фрагмент его ночных видений. Он стоял, не в силах тронуться с места, боясь неосторожным словом или жестом спугнуть это ощущение.