На следующий день Арсений спал до двенадцати. В половине первого встал, выпил чаю и поехал на вокзал – в четырнадцать десять должен был прибыть поезд из Санкт-Петербурга. Он даже не предполагал, что мама захочет приехать на премьеру. Она не одобряла прежде ни его выбора профессии, ни того, что после консерватории он поехал сюда, в Новокукуйск, не попытавшись найти работу в Питере. Поэтому он слегка волновался, и даже купил три чахлые гвоздички, чтобы придать встрече определенную торжественность.

Поезд пришел вовремя. Из вагонов на новокукуйский перрон высыпали питерцы. Конечно, наверное большая часть была новокукуйцами, приехавшими из командировок, но Арсению хотелось думать, что это питерцы. Ему казалось, что даже запах они привезли с собой особый, питерский… Он подбежал к нужному вагону и лицом к лицу столкнулся с матерью – видимо, она только что вышла. Они обнялись, и вдруг он увидел, что за спиной матери стоит Лариса.

– Привет… – только и смог он сказать. Потом почему-то добавил. – Какими судьбами?

– Да вот приехала со мной на твою премьеру, – ответила за нее мать.

– Понятно…

Лариса молчала. Видимо, она рассчитывала на более теплый прием.

– Ну, что ж, пойдемте, – Арсений взял чемоданчик матери, сумку Ларисы и зашагал по перрону. Мать еле поспевала за ним. Лариса плелась сзади. «Как же мне их разместить, – думал Арсений. – И что мне теперь делать с Ларисой? Зачем она приехала?». Все чувства к Ларисе, прежде, словно тяжелые увечья, не дававшие ему покоя, куда-то испарились. Ему даже жалко вдруг стало тех чувств, как жалко бывает потерянную вещь, к которой уже привык. Если бы она приехала еще месяца два назад, он был бы вне себя от счастья, а сейчас не знал, что делать.

Мать пыталась задавать ему какие-то вопросы. Он отвечал на них односложно, словно не хотел продолжать разговор. Мать тоже замолчала, словно была в чем-то виновата, словно она, а не Лариса тогда предала его, выйдя замуж за другого. Лариса тоже шла молча.

Когда они садились в маршрутку, идущую в центр города, Лариса вдруг сказала:

– А мне в другую сторону. У меня здесь тетка живет, у нее и остановлюсь. Поезжайте, я возьму такси.

– Как же так, Ларочка? – удивилась мать. – А премьера?

– На премьеру, Надежда Николаевна, я обязательно приду, там и встретимся, – сказала она и, забрав у Арсения свою сумку, пошла обратно к вокзалу.

– Я оставлю место у администратора, на твою фамилию, – только и успел он крикнуть ей вслед, как маршрутка тронулась.

– Арсюша, разве ты не рад, что Лариса приехала? – спросила его мать.

– Что ж ты мне не сказала, что она тоже приедет?

– Хотела сделать тебе сюрприз…

– А муж ее знает, что она здесь? —

– Да в том-то и дело, что разошлись они. Неделю назад мы с ней на улице случайно встретились, она мне все и рассказала. Я пригласила ее к себе. Мы чай пили с вареньем, смотрели твои детские фотографии… Вдруг она как расплачется! Что такое, спрашиваю? А она говорит: «Надежда Николаевна, какая я дура! Я ведь только его люблю…».

Арсений ничего не ответил и дальше они снова ехали молча. Когда уже подходили к общежитию, мать вдруг всполошилась:

– Знаешь, Арсюша, а ведь Ларочка мне говорила, что у нее никаких родственников нет, кроме мамы и бабушки… А тут вдруг какая-то тетка взялась. Уж не на вокзале ли она сейчас сидит?

Арсений снова никак не отреагировал на слова матери, но когда пришли в общежитие, он открыл свою комнату, сказал: «Располагайся, я сейчас», и поехал обратно на вокзал.

«Вот и отдохнул перед премьерой», – подумал Арсений снова садясь в автобус. Через полчаса он уже был на вокзале. Ни в зале ожидания, ни около билетных касс Ларисы не было. Он снова вышел на улицу и обошел здание вокзала. «Наверное, действительно, поехала к тетке», – с надеждой подумал он и снова встал на автобусную остановку. Автобуса долго не было. Он порядком замерз и решил зайти в кафе-стекляшку, где можно было взять горячего чая и успеть добежать до автобуса, когда он подойдет. Там за грязным столиком над чашкой чая плакала Лариса. Он подошел и спросил: