Арсений хотел побежать ей вслед, но остался стоять на месте – сказалась многодневная усталость.

Он пришел домой с твердым желанием лечь в кровать и проспать до завтрашнего дня. Но его планам не дано было осуществиться. Дверь в его комнату была открыта, оттуда доносилась громкая музыка в стиле радио-шансон. В комнате за письменным столом сидел тенор Витя Пурчинский. Стол был накрыт, словно в ресторане. Белоснежная скатерть, две тарелки, приборы, посередине, между всякой снеди из дорогого супермаркета, торчали бутылка шампанского и бутылка коньяка. Судя по количеству коньяка и шампанского в бутылках, Витя только-только начал свой праздник.

– А-а-а, герой-любовник? Заходи, присоединяйся! – весело сказал Витя и протянул Арсению бокал с коньяком.

– Спасибо, не могу – завтра премьера, – вежливо отказался Арсений.

– Не хочешь уважить товарища? У меня можно сказать крах всей жизни, а у тебя – премьера!

– А что случилось-то?

– Дочь у меня родилась.

– Поздравляю… А почему же крах?

– Да мы с приятелями поехали отмечать это дело на дачу, а теща приехала и меня застукала…

– С приятелями?

– Ну, понятное дело, бабы там тоже были – мы же не святые. Теперь они с тестем готовят документы на развод.

– Ну, ты бы объяснился как-нибудь с женой…

– Да при чем тут жена! Жена тут ничего не решает. Ты что, не знаешь, кто у меня тесть?

– Нет. А кто?

– Ты что, с луны свалился? Глава Администрации Новокукуйска. Я ведь кто был? Принц! Сам Каляев меня выгнать не мог, как бы ему ни хотелось. Ролей, правда, не давал, ну и черт с ними, с ролями. Мне и так хорошо. Я два корпоратива отработал – и уже полугодовая зарплата в кармане. А теперь… Давай выпьем!

– Да не могу я! Сказал же…

– Или ты не друг мне? Не хочешь поддержать друга! Если ты не хочешь со мной выпить – так я с улицы кого-нибудь приведу, бродягу какого-нибудь… – Витька встал и направился к двери. Арсений представил себе, как в его девятиметровой комнате появляется бомж…

– Ладно, давай лучше я выпью…

– Вот это дело! Сеня! Золотой ты мой человек! – обрадовался Пурчинский и снова протянул ему бокал.

Арсений уже был готов опрокинуть в себя пахнущую дорогими клопами жидкость, когда дверь открылась и, как всегда без стука, ворвалась Танька Граблина.

– Это еще что такое? – забирая у Арсения бокал, сказала она. – Как тебе не стыдно, Пурчинский! У человека завтра премьера, а ты!

– А что я? У меня жизнь под откос идет!

– Знаем мы все! Сам виноват! Нечего было по бабам ходить, пока жена в роддоме! А ну-ка вон отсюда!

– Ну, ты, подруга, перебираешь… Это моя комната, и я имею полное право здесь быть.

– Не твоя это комната, Витя. Ты отсюда уже полгода как выписался! Так что собирай свои разносолы и вали отсюда, а то я коменданта вызову.

Коменданта, Анну Георгиевну, Витя боялся – она не раз вызывала милицию, когда он пускался в загул.

– Ладно, Татьяна Петровна… пойду к Бескудникову. Уж он-то меня поймет, – трагическим шепотом произнес Пурчинский, завязал узлом скатерть, в которой уныло звякнули тарелки с бутылками, и ушел.

– Спасибо, Тань, – виновато улыбнулся Арсений.

– Ты поосторожней с ним. У него вся эта история произошла еще неделю назад. Просто манера у него такая конкурентов перед премьерой спаивать. Тут знаешь, какие случаи бывали! – Танька многозначительно посмотрела на него. – А сейчас пойдем я тебя обедом покормлю. Ты ведь в театре ничего не ел.

– Спасибо, Таня, я не хочу, – твердо сказал Арсений и, предвосхитив уговоры, добавил. – Правда, не хочу.

– Ну, ладно. Отдыхай, – не в силах скрыть огорчения пробубнила Танька. – Только дверь закрой на ключ. Сейчас его Ленка Бескудникова выгонит – так он опять к тебе придет.