О страхе – как о инструменте. О бессмертии – не как о даре, а как о цепи.

– Люди умирают, Влад, – шептал он.

– Но те, кто по-настоящему велики – остаются, даже если их тела больше нет.

Он показывал тайные залы, свитки с запрещёнными заклинаниями, сосуды, в которых, по его словам, хранились души.

Он указывал на ночь и говорил:

– Там твоя корона. Там твой престол.

Но Влад всё ещё держался.

Пока не умер брат.

Пока не пришло письмо из Валахии, в котором говорилось, что отец убит, а земля сожжена.

И в ту ночь Влад был на коленях.

В гневе. В отчаянии. В молчаливом рыдании.

И именно тогда Азраэль вошёл.

Без слов.

Он подошёл и положил руку ему на плечо.

– Теперь ты свободен – сказал он.

– От крови. От прошлого. От морали.

Всё, что у тебя есть – это ты сам.

Но ты можешь стать больше, чем ты есть.

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю тебе выбрать.

Быть сожжённым – или стать огнём.

На следующее утро Влад исчез.

Слуги говорили, что он уехал по приказу султана.

Но правда была другой.

Он провёл три дня в каменной пещере за пределами дворца, где Азраэль совершил обряд крови и имени.

Он умер.

И возродился.

Но в ту самую ночь, когда он вернулся к жизни, Лале(Лайа) – была увезена.

Он не знал кем. Не знал зачем.

И что осталось – это тьма и жажда, и шёпот учителя, звучащий в голове:

– "Твоя душа теперь – плата.

Но ты заплатишь ещё раз, когда встретишь ту,

за кого хотел бы быть человеком."

Сейчас, в холодном доме в Сигишоаре, Влад открыл глаза.

Он не был мальчиком. Он не был человеком.

Но в нём ещё жила боль того утра во дворце.

И с каждым шагом приближения Азраэля,

теперь звавшего себя Алладином, эта боль становилась оружием.

Глава III. Те, кто идут сквозь ночь.

Продолжение

Прошлое, казалось, отпустило его… но только для того, чтобы ударить с новой силой.

Влад сидел в зале замка, где раньше хранили книги. Теперь здесь пахло пылью, кожей и чем-то ещё – старой кровью и незажившей памятью.

Он чувствовал, что приближается нечто.

Алладин? Возможно.

Но не он один был призраком из прошлого.

Монастырь в горах, за два дня пути от Сигишоары

– Сколько ещё ты будешь молчать? – спросил Лео, его голос эхом отразился от холодных каменных стен.

Лайа не ответила. Она сидела, обхватив колени, смотря в огонь.

– Ты боишься его? – продолжил он мягко. – Или себя рядом с ним?

Она резко подняла глаза.

– Я боюсь того, кем мы стали… чтобы выжить.

Лео вздохнул.

– Ты изменилась. Но не настолько, чтобы перестать быть Лале.

Она вздрогнула от имени.

– Не называй меня так.

– Но ты ведь всё ещё она, – сказал он. – Та, что прятала меня во дворце, когда за мной охотились янычары.

Та, кто знала о заговоре раньше, чем султан. Та, что смотрела на Влада не как на узника… а как на человека.

– Он уже не человек, – прошептала она.

– А ты? – спросил он.

И в эту же секунду раздался удар. Камень со стены монастыря осыпался, и из темноты шагнули они.

Трое. В чёрных плащах, глаза как угли, руки – когтистые. Алладин прислал своих гончих.

Лео схватил меч, инстинктивно встав перед Лайей.

– Нас нашли.

Сигишоара. ЗамокVlada

Он почувствовал их за мгновение до того, как услышал.

Ветер внезапно исчез. Воздух словно стал гуще.

И в этот момент раздался женский голос – звонкий, отчётливый, с легкой иронией:

– Ну наконец-то ты снова стал похож на князя.

Он обернулся.

В проёме стояла Сандра.

Та же, что в юности носила османскую форму и передавала информацию врагу империи.

Та, кого казнили бы, если бы знали, на кого она работала.

Та, кто исчезла однажды… и, как все думали, навсегда.

– Сандра, – сказал Влад, сдерживая удивление. – Ты жива.

– Сильно сказано, – усмехнулась она, входя. – Скорее… функциональна.