Лагерь, в котором я умерла Наталья Алфёрова

1. Пролог

2023 год.

Степь пела. Стрекотание кузнечиков, шелест ветра в траве, шуршание шин и непонятные шорохи. Стоило слегка опустить стекло машины, как звуки ворвались в салон вместе с горячим ветром и запахом полыни. Этот запах напрочь перебил аромат кокосовой отдушки.

Муж глянул искоса, но промолчал. Он не понимал моего пристрастия к полыни и гвоздике, возникшего в далёкой юности. Я и не навязывала, лишь иногда, перед вечерними прогулками, наносила на одежду гвоздичное масло. Комаров отпугивало, но до одеколона «Гвоздика», того самого, в ребристом флаконе, с красной этикеткой, не дотягивало. Недавно наткнулась на такой в одном из Интернет-магазинчиков, в разделе «винтаж». Даже в корзину поместила и… передумала.

Вспомнилась мама. Она рассказывала, как в детстве любила жевать жмых. Во время нашей поездки в деревню нам дали попробовать это мамино лакомство. Такого разочарования, недоумения и даже обиды в мамином взгляде я не видела больше никогда.

За размышлениями чуть не просмотрела съезд на просёлочную дорогу. Еле успела поднять стекло до того, как машину заволокло пыльным облаком. Муж сжал губы, видно было, как он изо всех сил старается не засмеяться. Сказала на это:

— Да, степь люблю, но не до такой степени, чтобы дышать пылью вместо воздуха.

Мы всё же рассмеялись. Оба.

Идея рвануть на природу, как выразился муж, возникла спонтанно. Сын проводил выходные с семьёй на даче, дочь отдыхала на море, внуков не подкинули. Впервые за много времени мы остались вдвоём. Внучек-близняшек и внука обожаем, но заниматься с детьми в пятьдесят с хвостиком, совсем не то, что в двадцать пять.

— Куда поедем, Саша? — спросила я, когда муж заикнулся про активный отдых.

— На пляж около Звёздочки, там песок замечательный, клюёт хорошо, мужики на той неделе ездили на рыбалку. — Не заметив, как я вздрогнула и сжала подлокотник кресла при упоминании о давно заброшенном пионерском лагере, Саша продолжил развивать свою мысль: — Палатку поставим, лодку возьмём, удочки. Ты воду побаиваешься, будешь с берега рыбачить, я с лодки. Ушицы наварим, красота! Лен, ты что? Давление? Не молчи, Бельчонок.

Муж с перепугу моё детское прозвище вспомнил.

Наверное, я тогда сильно побледнела, да и лицо не смогла удержать. Прошлое ударило наотмашь чувством вины. Не спасло осознание того, что я действовала не по своей воле и всё искупила. Давно искупила. Пока Саша метнулся за тонометром и неумело принялся закреплять манжет на моём плече, сумела взять себя в руки. Под немного рваное жужжание аппарата мы внимательно смотрели на дисплей.

— Хоть в космос запускай, сто десять на семьдесят, — сказала я. — Устала немного, дежурство сложное выдалось, новые больные в отделение поступили.

— Возвращайся на участок, — посоветовал муж. — Знакомые говорили, тебя до сих пор там добрым словом вспоминают.

— Уже думала, сама скучаю, но не получится. Как я со своей хромой ногой по вызовам буду ходить?

— Вам же машину дают, — напомнил Саша и неожиданно предложил: — Может, совсем уволишься?

— Ну, во-первых, машина не летает, как в Гарри Потере, а у нас в основном пятиэтажки, лифтов нет. Во-вторых, жалко увольняться, работу свою люблю.

Этот разговор помог отвлечься от воспоминаний о прошлом, но внезапно заныла нога на месте давнего неправильно сросшегося перелома, памятка оттуда же, откуда и лагерь, и одеколон. Это определённо был знак.

— Всё, остаёмся дома, — решил Саша.

— Нет, мы поедем, — возразила я. Получилось немного резковато, но я просто боялась согласиться на ставшее заманчивым предложение мужа. Дело не в природе. Настала пора поставить точку в давней истории. Пройтись по заброшенному лагерю и своими глазами убедиться: прошлое осталось в прошлом.

И мы поехали. Но пришлось согласиться на требование мужа отправиться только после того, как хорошенько выспимся. Время подходило к полудню, когда в поле зрения появились «Звёздочка», вернее то, что осталось от лагеря, и сторожка на берегу Урала. Странное, конечно, расположение для дома сторожа, за территорией лагеря, через дорогу от центральных ворот. Странно, что подумала я об этом только сейчас. Но тогда я восприняла всё как должное, может потому, что до этого ни разу не отдыхала в пионерском лагере.

— Останови здесь, — попросила мужа, когда стали проезжать мимо ворот.

Саша остановился, но сказал:

— Немного осталось, Звёздочку обогнём, вот он и пляж.

— Хочу пройтись по лагерю. Отдыхала здесь в восьмидесятых. Ностальгия, знаешь ли. С той стороны тоже есть проход к пляжу, — сказала я, выходя из машины.

Саша тоже вышел. Какое-то время мы, молча, разглядывали сохранившуюся створку ворот из металлических труб, проржавевших, с облупившейся краской. Название, в котором половина букв, тоже металлических, висела криво. Остатки ограды, проглядывающей кое-где сквозь заросли кустарника. Асфальт перед воротами, потрескавшийся, с проросшей в трещинах травой, но вполне целый. Такие же дорожки, ведущие на территорию.

— Надо же, как асфальт сохранился. Умели раньше делать. А сейчас нашлёпают, и на следующий год он со снегом растает, — прервал молчание муж.

— Тополя как выросли, — произнесла я, обнаружив, что кое-что тоже сохранилось.

Пирамидальные тополя, саженцы которых высадили в степных детских лагерях годах в семидесятых, прекрасно прижились в непривычном климате. Озеленение коснулось и «Звёздочки». Тополя свечками возвышались над карагачами. Молчаливые свидетели минувшего века и минувшей эпохи.

— Ты никогда не рассказывала, что в детстве в лагере была. Давай вместе быстренько пройдёмся по заброшке, и отдыхать, — предложил Саша.

— Хотелось бы одной. А пятнадцать лет не совсем детство. Старшеклассников собрали в дополнительный отряд, в корпусе отдельном поселили. Учёба комсомольского актива. Помощь вожатым тоже в эту учёбу входила, ну и море других интересных мероприятий, это помимо общих лагерных, — сказала я, невольно улыбнувшись.

— Хорошо же ты отдохнула, если всегда была категорически против того, чтобы детей в лагерь отправить, — усмехнулся муж и осекся, посмотрев на моё лицо. Сама почувствовала, как сползла улыбка, и словно закаменели мышцы.

— Ладно, Лена, если нужно, иди одна. Я пока палатку поставлю. Не заблудишься? — спросил он.

Я помотала отрицательно головой.

— Жди на берегу, — и выдавила улыбку. Получилась похожей на настоящую.

Саша уехал, а я ещё немного постояла перед воротами. Только решилась сделать шаг, как заметила боковым зрением движение внизу справа. Повернув голову, увидела чёрную гадюку. Змея, извиваясь, ползла вдоль ворот.

Я встала, ожидая, пока переползёт. Особо не испугалась, видела в жизни вещи пострашнее змей.

Обернулась на сторожку. Дом с отсутствующими стёклами в окнах, покосившимся крыльцом, наполовину разрушенной крышей, и переживший лагерь на десять лет, выглядел не намного лучше. Не помню, какому заводу принадлежала «Звёздочка», но после закрытия, лагерь наверняка хотели восстановить. Не зря же наняли многодетного алкаша для охраны и поселили в сторожке. Вдали от города, без условий, но зато с телефоном. Кабель-то от лагеря остался. Роскошь для отдалённых посёлков в те времена.

Бедные коллеги из детской поликлиники, которых постоянно по этому телефону вызывали. Детей много, болели часто. Врачам приходилось откладывать остальные вызова и ехать двадцать километров по бездорожью. По одной не заходили, или медсестру брали, или водителя с монтировкой. Криминала с этой сторожкой тоже хватало, гостили здесь то наркоши, то алкаши.

В памяти всплыл рассказ подруги, как заходит она в дом, а на полу сидят шесть полураздетых ребятишек вокруг старой табуретки. На табуретке большая сковородка с яичницей. И едят дети кто вилкой, кто руками. Морально тяжело такое видеть, и ничего не сделаешь, службы опеки в том виде, что сейчас, тогда не было. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но сторож по пьяному делу зимой замёрз насмерть. Семья его куда-то съехала, дом остался заброшен. У сторожки своя, чужая история, мне не нужно туда идти.

Глазами нашла место чуть ближе к реке, где раньше стоял сарай. Высокая трава, тальник, ничего странного, сарай сгорел дотла ещё тогда в восемьдесят втором. Зажмурилась и увидела как наяву, полыхающий огромный факел. Показалось, слегка потянуло запахом гари. Хотя нет, не показалось. Открыв глаза, увидела далеко на горизонте столб наполовину рассеявшегося дыма. Опять где-то степь горит. Потушат, пожарные у нас привычные.

Вновь повернулась к лагерю. Змеи и след простыл. «Хватит тянуть», — сказала себе и шагнула в ворота.

Сделала несколько шагов и остановилась, услышав скрип. Единственная створка закрылась за моей спиной. Усилием воли, подавив панику, двинулась дальше. Слева и справа обнаружила заросшие травой фундаменты от столовой и дома директора лагеря. А вот чуть дальше — остов сцены и несколько уцелевших деревянных скамеек. Дерево оказалось прочнее камня? Захотелось подойти ближе, я уже повернулась, но вовремя вспомнила о змее. Тропинка к летней сцене заросла полностью. Если туда идти, то в сапогах по колено, а никак не в босоножках.

Двинулась по дорожке по направлению к корпусам. По одну сторону пионерская, один фундамент, по другую остатки корпусов, где селили младшие отряды, то же самое. Домик для персонала разрушился до половины. Не удержавшись, заглянула внутрь: мусор, старая листва, ветки, обломки кирпичей. Не только тополя, но и другие деревья и кустарники разрослись, мешая обзору.