Возле своих – не лавок, нет, торговых рядов целых, Лад шаг медлил. Придирчиво осматривал всё. Только недостатков то не было! Во всём видится расчётливый ум Гадины.

Сплюнув, спешил Лад дальше. Сёстры-феминистки не отставали.

Возле рядов купцов итайских задержались. Отведал Лад чай душистый, умело заваренный итайцем старым. Снежка с Иней миндалём в сахарной глазури побаловались.

Поблагодарив купца за чай да разговор дельный, дальше шёл Ладушка.

Хундустанские купцы важно расспрашивали о планах: – будет ли в этом году сделка, как в прошлый год. Тогда прибыльно всё обернулось. Пять обозов специй и трав разных за больше деньги Ладу отошли. Теперь на кухне «Пьяного гоблина» блюда стряпаются со специями на радость гурманам. Да и для хундустанцев, и прочих, не из северных земель, любая пища без специй – пресная.

Что соль да перец, когда хочется и райхона к лапше итайской, майорана к рыбе жаренной, эстрагона к дичи лесной!

А вепрятина, маринованная с черемшой, да запеченная после в зёрнах горчицы?!

А рис – излюбленное блюдо самого Комер-сана! – приправленный кумином, барбарисом, шафраном и паприкой сладкой!?

А булочки душистые с корицей?! Хлеб посадский, – куда уж тут изгаляться, и так объедение одно, – но и тот с зёрнами кориандра на корочке тёмной, вдвойне вкуснее!

Квас посадский, отыгравший на сухарях денька три-четыре, после сдобренный изюмом – сушёной ягодой франзонской, – пьёшь, и напиться не можешь!!!

А… Хватит, слюни вон по губам пузырятся, язык глотается!

И как следствие – расширение списка клиентов постоянных «Пьяного гоблина». Ибо где, как не в ресторации отменные знатоки дела поварского такое приготовят, – пальчики оближешь! Вкус разными оттенками играет благодаря специям!

Соглашался Лад, – будет сделка, не хуже прошлой. Прощался, и к другим спешил.

Возле рядов бовусских купцов всегда толпа, толчея, суматоха. Как иначе, ежели торгуют бовуссцы окороками мясными, сардельками говяжьими, колбасками, которые ой как хороши к капустке квашеной, тушёной. А если прибавить к этому с пару десятков сортов пива отменного, – бутылками, пинтами, бочками!, выставленными тут же – подходи, плати, пей; станет ясно, отчего – толпа, толчея, суматоха.

Тут то Лад и почувствовал, как чьи-то проворные пальцы умело снимают с пояса кошель, серебра полный.

Схватил он воришку за руку, дёрнул на себя. Выпал из толпы на него человек странный. Худой, ростом ниже Лад. Одежда, непонятно какая – брюки хундустанские, рубаха широкая посадская, чалма с головы двумя концами лицо скрывает, как у людей Песков, только глаза видны.

Вся одежда грязная, в пятнах, разводах тёмных. И запах гари, будто с пожарища человек.

Пока Лад озирался в поисках феминисток, – отстали сестрички, в толпе затерялись, – воришка заскулил, дёрнулся, со второй попытки вырвался и нырнул обратно в суматоху. Лишь колечко, соскользнувшее с его пальца, осталось в ладони Лада.

Тут Снежка с Иней подоспели. Лад сурово оглядел горе – охранников. Одёжка форменная мята. Из-под беретов кудри девичьи высыпали. На щеках румянец играет.

Лад не собирался их распекать. Видел, как отдуваются обе, – пробились, запыхались. Усмехнулся на их вопросительные взгляды. Ничего не сказал.

И о воришке умолчал. Колечко в кармашек потайной спрятал.

После ощупал пояс, – кошеля как не бывало! Тут не сдержался, – сплюнул.

– Всё, нагулялись!

Сестрички переглянулись. Им то давно расхотелось по базарам да ярмаркам за Ладом шастать. Но… служба! Да и Ладу не скажешь, – засмеёт.

Перевели дух. Нагулялись, так нагулялись!

* * *

Вечером, отужинав, рассказал Лад про инцидент дневной жене. Серебра не жалко. Коли сумел проворный снять с пояса кошель, считай, – заработал! А купцу ротозею – впредь наука!