Ульяна сидит на полу, прижимая Коську к щеке. Она смотрит на светящийся браслет 013, потом поднимает большие глаза на Алекса.

– Они шепчут, – тихо говорит она. – Темные. Говорят… баллы – это искры. Чем их больше… тем ярче будешь гореть. – Она вжалась в угол, будто прячась от невидимых глаз. – Они хотят… чтобы мы загорелись друг от друга.

Артем сидит на полу, прислонившись к холодной бетонной стене. Его перчатки лежат рядом, обнажая руки, покрытые свежими ожогами и старыми шрамами. Лика осторожно приближается, держа в руках мокрую тряпку.

– Держи. Хоть кровь остановишь, – Лика присаживается на корточки, протягивает тряпку Артему. – Жаль аптечку можно получить только за баллы.

Артем молча берет тряпку. Его пальцы непроизвольно подрагивают, будто ловят невидимые волны.

Лика смотрит на его обожженные ладони: – Это из-за насоса? Или… это всегда так?

– Всегда, – Артем медленно поворачивает голову, капюшон скрывает лицо. Он проводит пальцем по полу. Где-то в метре от них гудит труба, и его кожа покрывается мурашками: – Вибрации. Звук. Они… проходят сквозь.

Он стучит костяшками по бетонной стене. Лика не слышит ничего, кроме глухого тук-тук, но Артем резко вздрагивает, как будто ударили в колокол.

Лика отодвигается:

– Ты… чувствуешь это сильнее других?

Артем сжимает перчатки в кулаках, но не надевает их: – Не просто чувствую. Я так вижу.

Он резко встает, прижимает ладонь к стене. Его рука начинает дрожать. Голос становится монотонным, словно диктует отчет: – Три насоса работают на 80% мощности. У Глеба пульс 130 – он нас подслушивает.

Лика оглядывается и ее взгляд пересекается с испуганным Глебом: – Но откуда ты…

– Я слышу не только ушами. Кожа. Кости. Воздух толкает, металл дрожит… мозг рисует карту.

Он срывает капюшон. Его глаза закрыты, но лицо повернуто точно к Глебу.

– И… это больно?

Артем медленно открывает глаза. Радужки бледно-серые, будто затянутые пеплом.

Артем надевает перчатки, каждое движение дается через силу:

– Представь, что твою кожу сдирают, а под ней – микрофоны.

Он достает из кармана разбитые наушники, внутри вместо динамиков – слой поролона. – Глушители. Не идеально, но…

– А перчатки? Чтобы не чувствовать вибрации?

Артем кивает: – И чтобы не видеть. Каждое прикосновение – информация. Слишком много.

Он внезапно хватает ее за руку через ткань рукава. Лика вскрикивает, но не от боли – его пальцы ледяные и точные, как скальпель.

Артем шепчет: – Твоя рука. Сухожилие указательного пальца воспалено. Видимо ты слишком сильно нажимала на какой-то из рычагов.

Лика вырывает руку: – Отпусти! Как ты…

– Твоя кровь пульсирует громче, чем вентиляция, – Артем отводит взгляд. Он отходит к стене, прижимается лбом к холодной поверхности. Его плечи напряжены, будто держат невидимый груз.

– И… эти ожоги? Это из-за того, что ты слишком долго… слушал? – добавляет Лика чуть мягче.

Артем молча кивает.

А мы с Кириллом в это время пытались понять природу способностей Марка. В первый день он ее не озвучил, но сейчас явно дал понять, что татуировка на его руке связана со способностью. Сейчас на его запястье высвечивалась лишь дата «20.06.25».

– Ну и что у тебя за способность? – спросил Кирилл, хватая руку Марка и начиная разглядывать татуировку. Марк резко одернул руку и опустил рукав как можно ниже.

– Что, наконец стало интересно?

– У тебя на руке таймер показывал другое время. Ждешь, пока твои каракули сами все объяснят?

– Вам правда интересно, как я стал живым календарем?

Мы с Кириллом синхронно кивнули.

Марк пожимает плечами, подтягивает рукав, обнажая запястье с датой:

– Понятия не имею. Просто однажды проснулся, а на руке… – Он показывает татуировку. – Это было первым.