– За что?

– Две беды у него: боится высоты и не умеет плавать.

– А причем здесь КВЕСТ?

– Леня решил показать, что у каждого есть свои страхи.

– Спорное решение.

– Ладно, спорщики. Люди уже начали подходить. – Вернула их к действительности мать,

Столы расставляли вместе с гостями. Кстати сказать, в складчине нет гостей.

Все – так, как в детстве. Где-то, через полчаса столы ломились …. Деликатесов особых, как и прежде, на них не было. Правда, помнится, раньше колбасой так не шикарили. Сейчас же – на любой вкус. А главный деликатес на столе все тот же – картошка, – сегодня – свежая, – какая у кого вкуснее и рассыпчатее? Само собой разумеется, свежепросольные огурчики, – это еще одно, чем можно друг перед дружкой похвастаться. Горы котлет …, и, конечно, для «затравки» – «казенная».

Сергей скорбно смотрел на всю эту суету: «М-да, вымирает деревня. Раньше столы почти до огорода накрывали, а теперь и половины заулка не занял. Конечно, не свадьба, но все же…».

– Де, а телевизор? – Надо же? Покупка так и стоит не распакованная.

– Ну, это мы мигом.

Мигом – не мигом, но, все же, столы накрыли быстрее, чем он настроил телевизор. Правда, много времени потерял с видеомагнитофоном.

– Мы его после того вашего приезда и не включали ни разу. – Засуетился отец. – Мать погляди, красота-то какая.

– Увижу еще. За стол идите. Народ ждет. – А сама задержалась, потчуя внучку.

А еще она настояла, чтобы он надел форму, а теперь он «был не в своей тарелке».

– Чего такой невеселый? Устал? – Заметив его хмурый вид, склонился над столом Алексей.

– Пока нет. Смотрю, оскудела деревня.

– Не совсем, но есть такое. «Аксакалов» всего четверо осталось: твой отец, Николай Заботин ….

– Чего-то не помню такого.

– «Коси-нога».

– А? Жив еще?

– Жив-живехонек. Не знаю, почему не пришел. «В окурках, наверно, уже спит?». Спился дед. Внуки споили. Кто еще? Гоголь-моголь совсем слепой, – дальше крыльца не выходит. Дед Никита – напротив сидит. Этот весной еще все гряды в огороде вскопал. Верно, дед?

– А чего я дожидаться горожан буду? Не торопясь, копай да копай. Дядя мой до восьмидесяти шести без молотобойца в кузне орудовал. На него равняюсь.

Их разговор не остался незамеченным.

– И мурцовку с водкой пьешь?

– Нет, этого мне не потянуть. Разок попробовал, – думал, что все – отгрешил свое.

Взрыв хохота заставил Алинку-Калинку от мультика оторваться и выглянуть в окно.

– Это верно, что он водку ложкой хлебал?

– Это кто? Не узнаю. – Сергей шепнул на ухо отцу.

– Коська Косарев. Из города в прошлом году вернулся. – Прошептал отец, и уже громко. – Верно, спрашиваешь? Так и было. Целый день в кузнице отбарабанит, и по пути домой в магазин завернет. Там для него всегда четвертинки держали. Больше одной он никогда не брал.

– Оно и понятно, если это не сказка. – Пробормотал Константин, всего скорее. – Тут и одна с ног собьет. – И поднял стакан. – Долго мы еще соловья баснями будем кормить?

Оно и верно, но, еще толком не закусив, кто-то из женщин пригрозила своему: «Я тебе попробую. Сказки все это». Потом тот же голос спросил: «Неужели верно?».

– Угу! Он придет домой. Водку – в блюдо, хлеба туда, соль, лук, пара ложек растительного масла. Мурцовка называется, кто не помнит. Правда, это с водой делается. Все это дед Митя ложкой выхлебает, половиной стакана рыбьего жира запьет, корзину в руки, – и на Холм.

– Зачем? Там же водит.

– А он грибов оттуда всегда полную корзину приносил.

– Весь год? – Сподобился Коська на ерничество, но отец на него не поддался. – Почему весь год? С июня и до конца сентября. Себе наносит, потом многодетным семьям, потом и другим, у кого родителям некогда в лес ходить. Принесет, в окно постучит: «Корзину до вечера на крыльцо принесете».