– Ну, не совсем, – Замялся, – теперь Сергей уже и не знал, на какое имя тракторист чаше отзывается. – Резьбу-то я подправил, а болт загубил. – Он почесал за ухом. – Пришлось тоньше ставить.

– Ну, тогда запрягай свою Савраску.

И снова Сергей не у дел оказался.

– Ловко у вас. – Не думал – не гадал Сергей, что после высвобождения двери обойдутся практически без него. – Где так научился?

– А, ерунда. Когда машины из Европы перегоняли, еще и не такое случалось.

– Машины перегонял? А чего бросил? Доходное ведь дело.

– Брат это же говорил. – И Алексей простонал так тоскливо, что Сергей понял, – расспрашивать не лучшее время. – Да, поначалу так и было. Семеро нас было, а в живых осталось трое. Эх, да что сегодня вспоминать. – Он еще раз деловито заглянул под машину. – Заводи. Сейчас на мойку завернем, – наведем марафет. Главное, ничего не помяли и не поцарапали. Ты потом в проводку загляни, – может, где и попало?

– Петрович, я тут назвался московскому дачнику, что заеду к его жене, а, похоже, не успеваю. Заскочи, – будь ласка, – скажи, что он их на реке с одеждой ждет. Лады?

– Лады, Сейчас машину помоем, и заскочу.

– Нет, Петрович. Долго вы, поди-ка. Лучше я сам. Как бы, не простыл ненароком московский дачник.

– Тебе решать. А сам-то мыть трактор не будешь?

– Не. Я Толику обещал сегодня сено с Пади перевезти.

*Алерголог

– Димон, а ты чего здесь? Не хотел вроде колеса мыть?

– И сейчас не хочу. Вода, наверно, в шланге – горячая, – так ты меня окати. Не охота домой эту грязь тащить.

Удивительно, но, вроде, еще и солнце только-только поднялось над лесом, а вода, действительно, оказалась горячей. Димон довольно фыркал, подставляя тело под воду, потом вспомнил. – Московского дачника бы сюда. – Но поздно было крыльями махать.

– А батя где? – Наконец, Алинка-Калинка умаялась, помогая бабушке, и безудержно щебеча новости, ушла спать, и настал черед Сергея.

– И не спрашивай. С Лешкиными ребятами целые дни хороводится. Хвест какой-то сооружают, заодно Сашка сварке учит. Хорошо получается у того, – говорит. – Мать посмотрела на часы. – Скоро должен вернуться. Ты мне вот что скажи. Какая оказия там у вас приключилась? По телефону-то я, что не поняла, что не расслышала.

– Аллергию Алинка-Калинка подхватила.

– Это-то я поняла. А от чего?

– От цветка. Там его немерено, а Алинка-Калинка еще по дороге начала их собирать. Амброзией называется.

– Пища Богов?

– Врач-пульмонолог на прощание пошутила: «Из-за нее, наверное, Боги нашу Землю и оставили».

– А сейчас она как? Ее-то я тревожить расспросами не решилась.

– До Тулы временами покашливала еще, а после Тулы все – как рукой сняло. К цветам, правда, больше не подходит.

– Теперь и на наши цветы аллергия будет? – Встревожилась мать. Сергей хотел, было, успокоить, но ответил честно. – Пульмонолог надеется, что нет, но в Заключении потребовала поберечься и понаблюдать, и на Юг пару лет не ездить.

– Дай бы Бог. Ой, что же это я? Сын в гости приехал, а мать его голодом морит.

– Я лучше пройдусь-прогуляюсь, до Алексея дойду.

– А, может, перекусишь? Нет? Ну, тогда, прогуляйся. Ой! Он же в другом доме живет.

– Он мне показал.

*

Быстро, однако, прогулялся, – не успел и до соседнего дома дойти, – отец навстречу торопится. – Не дождался? Извини. Пришлось скелет срочно заканчивать. Время уходит. А вы как доехали? Про лужу уже знаю. В остальном?

– В пределах видимости значительных разрушений нет.

Они крепко обнялись.

– Мать на стол собирает? Тогда пошли. Вздрогнем «с приездом», а, – ты уж извини, – не мог я людям отказать, – в четыре – складчина у нас по старому обычаю.