Вот и страничка, где ответы,
И варианты – или-или:
Простить – за всё и всех на свете?
Просить – чтобы тебя простили?
Романов брошенных начала —
Бескислородный ток венозный.
Скорбеть – увы, не полегчает,
Корпеть – и незачем, и поздно.
Нет веселящего озона,
Что делать нам с уходом вёсен?
Грустить – о прошлом? – нет резона,
Грести – да нет уж в лодке вёсел.
И всё равно на выбор лоты
Нам предлагаются оттуда:
Лытать от дел круговорота —
Взлетать, с надеждою на чудо…
«Любой радетель истой веры…»
Любой радетель истой веры
Не усомнится ни на миг —
Не хватит ни числа, ни меры —
Так Бог безмерен и велик!
А рядовой безбожной рати
Другую истину познал,
Что Господа легко утратить —
Так неприметен он и мал.
Сморчок
Поверите – когда я не в лесу,
Я одинок и сам себе несносен.
Хотя… восьмой десяток на носу,
Восьмой. Десяток. Это ли не осень?
Особенно когда среди весны
Приходится в осенних хворей яме
Не воздухом дышать лесным,
А мять диван скрипящими костями.
Фантомных болей инвалид,
День дремлешь, ночь – уже не спится.
И сам не понимаешь, что болит —
Простата? Печень? Поясница?
Терпи ту боль иль не терпи я,
Не взвесить на аптекарских весах
Моё лекарство – лесотерапию
В зелёнолетних смешанных лесах.
А лето начинается в апреле.
Уснули в книгах строчки-старички,
И из-под мёртвой прели загорелись
Живыми чудо-свечками сморчки.
С блаженною улыбкой на лице
Иду-бреду, зелёный человечек —
Весь, до трусов, в берёзовой пыльце,
Я сам – пыльца, ну то есть жив и вечен.
Поклоны бью спасителям-грибам,
Ау! Подагры и радикулиты!
Я сам как гриб – и здесь живу, и там,
В мицелии, за облаками скрытом.
Беда ли, что меня Господь любя
Возьмёт к себе в плетёное лукошко?
Я только лучше рассмотрю себя
В – с той стороны – открытое окошко.
Поэтом стану там, где туч гора.
Тут сильно не хватает слов и цвета,
Не потому что в словаре дыра,
А просто этих слов пока что нету.
Ещё их нет. Массива их грибница
Неспешно зреет где-то в облаках,
Чтоб свежим ливнем в словари пролиться
И мир весь опоэтить. А пока…
Иду за песней невидимки-птицы
(О возрасте с подагрою молчок)
Всё глубже в лес, в надежде заблудиться,
Дышу весной… Смотри, какой сморчок!
«Как известно любящим…»
Как известно любящим
Старикам и крошам,
Старость живёт будущим,
Юность живёт прошлым.
Сами могут в рубище,
Но о том – ни звука.
Старость живёт будущим
Правнуков и внуков.
В новоделах дошлые,
Интернет-всеведы,
Юность живёт прошлым
Прадедов и дедов.
Дождь
Жарой июльскою измучен,
Любуюсь, как из синевы
Калёный зной рождает тучу,
Переходящую на «вы»!
Небесной оптики полоски
Под богопосланным дождём —
И линия рождает плоскость,
Переходящую в объём.
Дивлюсь на звонкое искусство —
Три миллиарда нот… нет – слов!
И каждое рождает чувство,
Переходящее в любовь.
«Хоть короткая самая лестница…»
Хоть короткая самая лестница —
К марту быстрая магистраль —
Я не знаю медлительней месяца,
Чем февраль…
Мутно вьюги с метелями месятся —
И не ясно, где близь, а где даль,
Я не знаю прозрачнее месяца,
Чем февраль…
С умным видом несёт околесицу,
Пусть для всех – общепризнанный враль,
Я не знаю правдивее месяца,
Чем февраль.
«У певца и мудреца…»
Борисову В.М.
У певца и мудреца
Очень разные сердца.
Смотрит первое наружу,
Сторожит жару и стужу,
Ловит дождик решетом,
Разговор ведёт с котом,
В плаче ветра ищет тему,
С ним поплачет. А потом
И об этом и о том
Норовит писать поэму.
А второе смотрит внутрь,
Там ни вечеров, ни утр,
Там ни осени, ни лета,
Ни от суженой привета,
Его комнатка бедна.
И, как до́лжно у аскета,
Лишь один источник света,
Но в нём истина видна.
От певца до мудреца
Расстоянье в два словца,
И летят они на встречных:
Там – мгновение. Тут – вечность.
Осеннее
Смесь стерни и редких былок