Беспечностью расцвеченной подёнки…
Но почему ж от этой красоты
Выпрыгивает сердце у ребёнка?
Есть что-то выше круга и креста
И золотых сечений антиномий,
Которые помирит красота —
Седьмая производная гармоний.
Помощник
(настоящий автор)
Стих зачинается не мной,
Скорее, мне на удивленье,
Случается его явленье…
Само собой?
Небес зеркальная вода,
Тая глубинное круженье,
На миг покажет отраженье —
Моё? Едва ль…
Не мне, не мне такая честь —
Избавить мир от онеменья.
Мне ж – избавленье от сомненья:
Он – есть!
Попутчик звёздам и луне,
Он зачинает все творенья,
Лишь дописать стихотворенье
Доверив мне.
«Есть свет и – Свет. Я знать не мог…»
Есть свет и – Свет. Я знать не мог,
Как жалок наш словарь убогий!
Есть свет – фотон, а есть Свет – Бог,
От лампы свет… и Свет – от Бога.
Ему звезды не нужен жар,
Причин в пучинах микрокосма,
Он в чистом виде Божий дар,
Он просто – Свет. Поверьте – просто.
Ему не нужно от витрин
Считать бесчисленных мгновений,
Он светит прямо изнутри,
Без скорости, без времени, без тени…
«Под покрывалом божественной Навны…»
Под покрывалом божественной Навны
Мир истово прост и неистово сложен,
В нём высшее счастье – быть равным средь равных,
Оставшись при этом на всех непохожим.
«То кометой, а то мокрым слизнем…»
То кометой, а то мокрым слизнем
Я ползу со словесной сумой:
Если б не было смысла в жизни,
Просто не было б жизни самой.
«Хоть ногтя Его не стою…»
Хоть ногтя Его не стою,
Но на гибельном краю —
Что-то в этом есть святое —
Если прямо устою.
Если мир покроет мглою
Атлантическая гнусь —
Что-то в этом есть гнилое —
Если струшу и согнусь.
«В болотной мгле тепло и сыро…»
В болотной мгле тепло и сыро,
И гадам не до антитез,
Пока у половины мира
В мозгах бамбуковый протез.
Былая твердь – кисель да студень,
Земля расходится на швах,
И бьются в безнадёге люди,
Как рыбы в шёлковых сетях.
Осенины
Октября послушный мытарь —
Ветер – медные наплечья
Сдёрнул с клёнов и осин —
Те вздохнули, неприкрыты…
Будто что-то человечье
Есть в дыханье осенин.
Бе́рега лесного шельфы
В волосах живого света
Греют гномов и ундин,
И невидимые эльфы
Грусть по прожитому лету
Ловят сетью паутин.
Под неслышимые крики
Оглянулись на крылечко
Опустевших домовин
Перелётные калики…
Всё же что-то человечье
Есть в дыханье осенин.
Слово
Агафонову А.А.
Из всех щелей апатия сквозит.
Зачем дряхлеющей стране мечтатель?
Корабль сгнил, и развалился стапель,
И Бог закрыл на чудо депозит.
Отсутствие мечты – страшней всего.
Но вот я Слово достаю из ножен —
Пока в стране романтик невозможен,
Одна надежда только на него.
Пятак
Средь богов немало добряков,
Только и у них в лимите средства:
Сколько в прошлое ни бросишь медяков,
Не получится вернуться в детство.
Разве только – в детские места
Приезжаешь, грустен или весел.
И не потому, что ты устал
Вечно обживать чужие веси,
А причина… в общем-то – пустяк,
Ведь давно объехавший полмира,
В детстве в пруд у дома я пятак
Бросил сдуру – сдачу от пломбира.
«Уронил», – соврал. Но мудрым был
Батя мой, не стал тогда ругаться:
«Это хорошо, что уронил, —
Значит, будешь к дому возвращаться».
«Вчерашний день – уметь дышать…»
Вчерашний день – уметь дышать
Воздушной пылью,
Не велика нужна душа —
Лететь на крыльях.
Мы божьи дети лишь на треть —
Простой экзамен:
Мир этот духом обозреть,
А не глазами.
Чтобы понять хотя бы раз
Виденьем вещим,
Как образы вещей от нас
Скрывают вещи.
Чтоб научиться находить
В той вещной гуще
Непреходящие следы
Их вечной сущи.
И разрешить своим мозгам,
Пока не скисли,
Читать – хотя бы по слогам! —
Господни мысли…
«Дурное, что случалось с нами…»
Дурное, что случалось с нами,
Не годное ни в стих, ни в повесть,
Забыть… не отпускает память,
Забить – не позволяет совесть.