Я едва сдержалась, но – сдержалась, не расплакалась и сказала: «Мы вместе выйдем на Тушинской, я проведу тебя через выходной турникет, отведу в метро, там есть банкоматы, я сниму тебе денег, куплю билет на метро, а ты сможешь покушать где-нибудь на эти деньги», хотя я была почти уверена, что деньги эти он скорее всего спустит на бухло, но я не могла и НЕ ХОТЕЛА сделать по-другому. Почему-то стало хорошо оттого, что он не сказал «спасибо», а лишь кивал и виновато улыбался.

Мы вышли на Тушинской, я взяла его под руку: «Проскочим через турникет паровозиком…», но…он вдруг тяжело плюхнулся на скамейку на платформе и сказал: «Я не пойду…я не могу…я устал…». Я буквально вскричала: «Я тебя держу, я тебе помогу идти!!! Только пойдём!», но он сидел, скрючившись и всё повторял, совсем уже опустив башку: «…я устал…я не могу…я устал…». Было яснее ясного, что его круто колбасит, что как только я сниму ему деньги из банкомата в метро, он тут же найдёт ближайший вино-водочный, всё, всё это было как на ладони, но я же не могла вести его до Белорусского вокзала, ведь я была на курьерстве, мне нужно было ехать по заданным адресам, ну, что я могла тут сделать?! Он сидел на скамейке, сжавшись в комок и весь трясся, а я опустилась перед ним на корточки и завела свою ржавую пластинку…Как же я его уговаривала, как иступлённо просила «Пойдём же!!!», я уже готова была даже затормозить свою курьерскую обязаловку по доставке, но довезти его до Белорусского вокзала…Как я его уламывала, как уламывала, но – ничего не получилось. В конце концов я махнула рукой и пошла на выход, не оглядываясь, но мозг мой рухнул: мой полудетский алкаш не видел, как слёзы водопадом прорвались на лицо, и я никак, ну, совсем никак не могла их остановить, только голову низко опустила и шапку почти на глаза надвинула, чтобы встречные не видели, и только одно всё стучало и стучало в моих мозгах без остановки: «Вова, Вова, Вова, Вова, Вова, Вова, Вова………»

            ПОТЕРЯШКА

Я увидела этого мальчишку лет 4-х сразу как вышла из метро, и сначала я даже не поняла, что он идёт один, без всяких мам, пап, бабушек, дедушек. На нём был, видно, новенький красивый комбез, яркие сапожки, шапочка, шарф – всё чистое, добротное. Он неровно, заплетающимися ногами шёл по тротуару и плакал, размазывая слёзы руками в варежках по своему круглому, как луна, азиатскому личику. Навстречу ему бежала с мобильником совсем молоденькая и очень красивая девушка, видимо, она очень торопилась, но вдруг, оторвав взгляд от мобилы, увидела бредущее на неё маленькое азиатское существо, одинокое и горько плачущее. И она тотчас забыла, что спешит, бежит, что куда-то там ей срочно надо…Она опустилась перед мальчишкой на корточки и что-то начала у него спрашивать, что-то говорить, понятно – что именно. Понимал ли он, о чём она его спрашивает или совсем не понимал – не знаю, но он всё плакал и плакал и, видимо, вообще не мог ничего объяснить, как он тут оказался, как потерялся и где…Можно лишь предполагать, что он был в каком-то магазине с мамой (папой/бабушкой/дедушкой), и пока родное лицо выбирало нужные продукты, мальчишка тихо вышел из магазина, по малости лет не думая о том, что он тут же потеряет ориентир на местности, скорее всего, именно так и было.

Девушка взяла его за руку, и он доверчиво пошёл с ней, продолжая размазывать слёзы, которые так и не прекратились. Тогда я даже затормозила свою курьерскую беготню и, разрушая весь свой график, пошла за ними, потому что хотела посмотреть, что будет. Они спустились в метро, девушка подвела потеряшку к контролёрам перед турникетами, начала им объяснять, они сразу, видимо, поняли, начали куда-то звонить, потом девушку с мальчишкой повели в станционный пункт полиции, но девушку не отпустили, потому что ведь надо было записать показания с её слов.