– Да. – Амира зажгла на алтаре потухшую свечу. – К тому же фантом перестанет выходить на контакт, если поймёт, что его забыли. Я бы тоже не стала помогать человеку, который выбросил меня из своей жизни, а в тяжёлый для себя момент вдруг вспомнил о моём существовании. Нельзя прикрываться дружбой ради выгоды.

– Вы с фантомами больше чем друзья. – Айола подошла к девочке и обняла её за плечо. – Вы настоящая семья, заботитесь не только друг о друге, но и о планете. Вот бы все семьи были такими.

– Поверь, у каждого есть скелет в шкафу, – сказала Амира. – Я говорила, что даже среди вызывателей есть завистники и лицемеры. Человеческую природу не изменить, но это не значит, что мы станем рабами Такеру. Мы можем бороться. Да помогут нам фантомы!

– Я так понимаю, они – ваши боги? – Морриган указала на статую Одина. – А как же Создатель? Ками?

Амира недоумённо посмотрела на Ханзо:

– Какой в них смысл? Я видела, как Левиафан тушил деревню во время сильного пожара, наблюдала, как Индра отгонял от неё сильную бурю. А где был Бог в эти тяжёлые дни? Чем занимались ками? Уж точно они не думали о нас.

Слушая новую подругу, Морриган понимала, что за милым детским личиком скрывается психологически сильная личность. На вид Амире лет четырнадцать. В таком возрасте многие дети обычно беззаботны и стараются избегать любой ответственности, но Куриоку точно такой не была. Когда путешественники шли в этот храм, вызывательница рассказала, как проходит её день: уборка, готовка, помощь старикам, служба в храме и тренировки – почти ни минуты для себя.

Ханзо как никто другой знала, что испытывает рано повзрослевший ребёнок. Да – становишься умнее, обретаешь твёрдые принципы, начинаешь самостоятельно справляться со многими трудностями, но в душе поселяется какая-то пустота. Быть может, теряя годы беззаботного детства, мы перестаём искренне испытывать радостные эмоции и мечтать о чём-то светлом…

Увидев искорки во взгляде маленькой вызывательницы, Морриган почувствовала, что та всеми силами хочет изгнать из себя эту пустоту, познать Гайю не из книг, а на собственном опыте.

Единственными, кто не слушал Амиру и не разглядывал статуи фантомов, были Лин и Анэ. Митоку нервно переминалась с ноги на ногу возле входа, а Матзумото, прислонившись спиной к стене, задумчиво смотрела в пол.

У Лин к Анэ накопилось много претензий, и потому попросить у неё прощения было сродни великому подвигу. Сделав глубокий вдох и резкий выдох, она направилась к Матзумото. С каждым шагом сердце стучало всё сильнее, а ладони потели всё больше.

Когда Лин приблизилась, Анэ напряглась всем телом и вдавилась в стену, не зная, что делать, – она тоже чувствовала свою вину в произошедшем конфликте.

– П-привет, – ляпнула Лин.

«Какой, к чёрту, привет? Ты что говоришь, дура?»

– П-привет, – «соригинальничала» Анэ.

«Ну давай скажи ей. Чего мнёшься, как нашкодившая школьница перед кабинетом директора?»

Девушки встретились взглядами, но вместо извинений с их губ одновременно слетели нечленораздельные звуки. Так повторилось несколько раз, пока Лин не взяла себя в руки. Зажмурившись, как перед прыжком в бездну, она низко поклонилась Анэ и протараторила:

– Извини меня!

Анэ оторопела, но волнение сошло, и она ответила:

– Нет, это я виновата. Понимаешь, я больше не хочу видеть, как умирают мои близкие, а ты, Морриган и Зико не способны сражаться. Я… боюсь за вас, но ещё больше боюсь за Сазуки. Он сильный парень, но моё сердце всё равно обливается кровью. Если он пострадает…

Видя дрожь Матзумото, Лин поняла, что та боится того же, чего и она – остаться одной в этом жестоком, лишённом тепла мире.