– И ничуть не хуже, чем у твоих греков!

Я, было, собралась ей возразить, что греки – никакие они не мои, вовсе! Но затевать спор в такой момент посчитала кощунственным, как максимум, а как минимум – неприличным.

Пасхальную службу мы до конца не отстояли. И дело было даже не в том, что терпения не хватило. Вокруг нас сразу же образовалась небольшая пустота, и это, несмотря на то что в храме яблоку негде было упасть. На нас косились, отвлекаясь от службы, позади слышались какие-то перешептывания, и я затылком чувствовала взгляды, которые не приносили в мою душу ни покоя, ни умиротворения. Толкнув Сеньку в бок, прошептала:

– Пойдем отсюда, пока нас не поколотили.

Сестра, тяжело вздохнув, стала пробираться к выходу из церкви. Народ перед нами расступался, насколько это было возможно в такой тесноте. Казаки, стоявшие у дверей в храм, посмотрели на нас с осуждением. А один даже буркнул нам вслед:

– Нашли время…

Выяснять, что он имел в виду, я, по понятным причинам, не стала. Снаружи, где гулял ледяной ветер с реки, было не до того. Все силы и внимание уходили на то, чтобы уберечь огонь свечей. Усевшись в машину, я вздохнула с некоторым облегчением. Сенька задумчиво себе под нос пробурчала:

– Да… Произвели мы впечатление… – Не удержавшись, я хихикнула. Сенька покосилась на меня и расплылась в улыбке, но тут же, став серьезной, добавила: – Езжай осторожнее, а то я две свечи не удержу…

Я старалась, как могла, но перед самым домом одно колесо все ж таки попало в заледенелую ямку. Машину чутка швырнуло в сторону, и сестра, не удержавшись, чуть не клюнула носом в лобовое стекло. При этом одна свечка погасла. Сердито глянула в мою сторону, пробурчав недовольно:

– Просила же…!! Езжай осторожней…

Я только тяжело вздохнула и покаялась:

– Стараюсь, матушка. Да вот, ямку проворонила…

От машины к подъезду мы шли, словно исполняя па-де-де из балета «Лебединое озеро», акт второй, пытаясь таким образом защитить огонек последней горящей свечи от разошедшегося не на шутку ветра. Войдя в подъезд, обе вздохнули от облегчения. Сенька радостно возвестила:

– Слава тебе, Господи… Хоть одну уберегли. Будет, что на стол поставить…

Больших свечей в доме не нашлось. Зато маленьких и тонких церковных было хоть пруд пруди. Но в этом и была проблема. Они быстро сгорали. Чтобы не погас огонек, договорились с сестрой всю ночь дежурить по очереди. Последнее дежурство было моим. Поменяв свечку в последний раз в полседьмого утра, я на короткое время забылась сном. Проснулась от скрипа пола в гостиной, где я и спала. Открыла глаза и увидела на пороге свою тетушку Валю. Она неодобрительно разглядывала ворох одежды возле дивана, куда я его ночью определила, не став заморачиваться порядком. Заметив, что я проснулась, тетушка проворчала:

– И куда это вас носило ночью? – Я не успела ответить, как она подошла к каминной полке и, плюнув себе на два пальца, загасила нашу свечу! При этом недовольно буркнула: – И чего это свечка у вас всю ночь горит? Непорядок… Пожар начаться может.

Я сидела на диване, неприлично широко открыв рот, и задыхалась от негодования. Вылетевшая из спальни Сенька возопила голосом мученицы:

– Мама…!!! Ты что наделала?! Мы с Дуськой всю ночь…!!! А ты…!!!

В общем, и у нее правильных слов не оказалось. Тетя Валя глянула на нас в недоумении, пожала плечами и выплыла из гостиной, как ни в чем не бывало, даже не удостоив нас ответом. Сенька в отчаянии глянула на меня, а затем, заломив руки и подведя глаза к потолку, как княжна Тараканова на известной картине Константина Флавицкого, тяжело со стоном выдохнула. А я вдруг начала смеяться. Сначала тихонько, а потом, уже не сумев удержаться, и во весь голос. Сестрица, поглядев на меня, плюнула в досаде, а потом и присоединилась.