Я догнала Сеньку с благочинным уже в коридоре монастыря. Мы вошли в трапезную, обставленную довольно просто. Деревянные столы с лавками возле них, небольшие шкафы по стенам со всякой кухонной утварью, небольшой буфет и столик, на котором стоял обычный электрический самовар. В трапезной, возле шкафов, суетилось двое служек-монахов, расставлявших посуду по местам. Отец Андрей кивнул им головой, не говоря ни слова, и те, на углу большого стола, кинулись накрывать все к чаю. Чаю я не хотела, но и отказываться от проявления гостеприимства сочла некрасивым. Тут еще сестрица глянула на меня строго, мол, не фокусничай. И я, скромной мышкой, уселась на краешек скамейки. Служки нам разлили чай по чашкам, поставили перед нами несколько мисочек со сладостями, медом, какими-то плюшками, и отец Андрей начал нас потчевать, расхваливая мед с собственной пасеки и варенье собственного монастырского особого приготовления. Отдав должное угощениям, Сенька опять завела разговор о найденной библиотеке.

– Отец Андрей, возможно, нам хоть краешком глаза глянуть на это диво-дивное? Согласитесь, не каждый день находят подобные раритеты…

Благочинный посмотрел на нас внимательным и серьезным взором. Видимо, поняв, что мы от него просто так, только лишь попробовав медку, не отстанем, с тяжелым вздохом проговорил:

– Ну что ж… Пойдемте.

Мы прошли все теми же длинными и мрачными коридорами, которыми я уже проходила не так давно (неужели это было только вчера??), затем спустились в самый низ бесконечными лестницами и переходами. Отец Андрей опять поколдовал над замком и отворил дверь. Сенька оглядывалась кругом, чуть ли не разинув рот от восхищения. При этом она охала, ахала и бормотала восторженные комплименты «пчелиному трудолюбию» людей, раскопавших и приведших в порядок «такое великолепие». Отец Андрей поглядывал на сестрицу с легким недоверием в глазах, силясь понять, это она так действительно думает или издевается? Чтобы избавить его от всяческих сомнений, я присоединилась к Сенькиным вздохам-охам, защебетав:

– И вправду, отче… Такой титанический труд вашей братией был проделан…

В глазах благочинного мелькнула легкая тень недоумения и, я бы даже сказала, некоторого разочарования. Надо полагать, до этого момента он почитал нас за умных с сестрой. Ну да ладно… Дурочками побыть иногда очень даже полезно. Дурочек не опасаются. Вдруг и тут пригодится?

Оставив нас одних посреди зала и попросив подождать, наш провожатый отправился искать архивариуса, которым являлся, уже известный мне по прошлому разу, брат Иов. Правда, тогда мне было не до описания невзрачного маленького человечка в длинной черной запыленной рясе, которого я едва и рассмотреть-то успела, загруженная мыслями о книге с известным рисунком. Но, справедливости ради, должна сказать, что хоть внешность его и не была героической или выдающейся, как, например, у отца Андрея, но все же заслуживала особого внимания. Как я уже сказала ранее, вид он имел невзрачный, незаметный, какой-то мышиный, что ли. Маленькое личико с острым носом, кругленькие глазки-бусинки непонятного то ли карего, то ли зеленого цвета, небольшие очки в простенькой оправе времен семидесятых годов, с трудом удерживающиеся на узкой переносице – весь его вид как раз-таки и соответствовал понятию «книжный червь». Брат Иов предстал перед нами, как тот сказочный Сивка-Бурка, ну, я имею в виду, «как лист перед травой», окинул нас внимательным, если не сказать, любопытным взглядом и тихо поздоровался, совсем не «по уставу»:

– Здравствуйте…

Голос у него был тоже тихим, шуршащим, будто кто-то по полу ногами прошаркал в больших, спадающих с ног тапочках. Мы недружно и как-то вразнобой поздоровались с ним. Сенька в некотором недоумении смотрела на «брата», что не осталось незамеченным со стороны отца Андрея. Благочинный усмехнулся в бороду и проговорил своим обворожительным глубоким и, прямо-таки, бархатным голосом: