– И вы не прогадали, маркиз, – заверил Евгений. – Посудите сами: кто, кроме меня, может приехать в Смоленскую губернию и начать поиски сокровищ, не вызвав подозрений? Я и только я! И я вам объясню, почему.

Он опорожнил наполненный вином бокал и снова повернулся к маркизу.

– Во-первых, я хорошо знаю смоленскую дорогу и расположенные на ней именья. Во-вторых, в восемьсот двенадцатом году мой полк буквально шел по пятам убегающего Наполеона, и мне известны места его остановок. И, в-третьих, – он красноречиво помолчал, – именно в этих краях находится имение подруги моей жены, а также имение ее дядюшки, где эта молодая особа сейчас проживает. А как вы сами только что рассказали мне…

– …Награбленные Бонапартом сокровища зарыты в одном из этих имений, – закончил за него де Фурвиль. – Под музыкальным павильоном, в парке одного из них.

– Под музыкальным павильоном, – задумчиво произнес Евгений. – К несчастью, такие павильоны имеются почти в каждой усадьбе, даже захудалой. Это затруднит наши поиски, но не беда. Родные Ольги Чижевской охотно нас примут. С их соседями мы быстро перезнакомимся. Нас начнут приглашать на обеды и вечера, мы осмотрим усадьбы и парки и решим, как ловчее действовать.

– Прекрасно, – улыбнулся маркиз. – Я вижу, я в вас не ошибся. – Наполнив опустевшие бокалы, он вручил один из них Евгению. – Итак, граф, за удачу нашего предприятия! И еще одно, – его взгляд предостерегающе блеснул. – Смотрите же, друг мой, не проболтайтесь никому о нашей тайне! Даже вашей супруге.

– Ну что вы, как можно! – вскинулся Евгений. – Нужно быть последним болваном, чтоб довериться женщине в столь серьезном деле. Да еще жене! Если мы найдем тот сундук, от нее нужно будет скрывать, что я стал богаче, – он лукаво подмигнул де Фурвилю и поднял бокал.

Проводив гостя, Евгений принарядился и поехал в театр. Давали балет – по уверениям театральных критиков, что-то новое и оригинальное. Но Евгений интересовался не балетом, а одной из танцовщиц: прелестным хрупким созданием, на которое он положил глаз.

В этот раз красавица оказалась сговорчивой, и щедрость графа Лопухина была так же щедро вознаграждена. Скупясь на гостиницу, Евгений привез танцовщицу домой. Ночь удалась на славу… Однако пробуждение получилось кошмарным, ибо проснулся Евгений от воплей своей супруги.

– Мерзавец, гнусный обманщик! – восклицала Зина, бегая возле кровати и норовя дотянуться до забившейся в угол танцовщицы. – И это награда за мою любовь?! Я лечу в столицу, не зная ни отдыха, ни сна. Обижаю старика отца, огорчаю любимую подругу. И что же я вижу? Мой муж изменяет мне! Да еще где, где?! В супружеской спальне! На той самой кровати… – не договорив, она яростно поддала ногой домашние туфли Евгения и выбежала из комнаты.

«Вот уж не повезло, так не повезло, – в глубочайшей досаде думал граф. – Так опрохвоститься перед женой, да еще в столь важный момент. Придется постараться, чтобы Зина сменила гнев на милость. Иначе не видать мне поездки в Смоленскую губернию, как своих ушей».

Однако время шло, а примирения не происходило. Зинаида не стала посыпать голову пеплом и отказываться от светских развлечений. Но разговаривать с мужем не желала. Затаила на него злобу. И как будто презирать начала! Это было скверно. И странно! Евгений и раньше понемногу изменял жене. И ему казалось, что Зина догадывается, но не ревнует. Ведь Евгений не крутил романы со светскими дамами! Только танцовщицы, содержанки да горничные – что тут ревновать?

Но то ли Зина не знала о его прежних шалостях и сейчас была оскорблена, то ли ей шлея попала под хвост. Так или иначе, мириться она не желала.