– Коль! Иди, билеты на самолёт посмотри, а я пока разберусь что там «получилось», – дала она командирский приказ папе, и отправилась за Димкой к двери.

Сын открыл дверь уже с надеждой увидеть друга с клеткой и Пупсом. Но на пороге стоял незнакомый мужчина в костюме Деда Мороза, только без положенной седой бороды и белых бровей. Над правым его карманом блёстками было вышито «Почта России».

– Здравствуйте, с наступающим Новым Годом! – обратился он к маме, не замечая Димку, открывшего ему дверь.

– Доброе утро, спасибо! – ответила мама.

– Здесь Краськовы проживают?

– Верно!

– Краськову Николаю Степановичу телеграмма! Вот, примите и распишитесь здесь и здесь.

Мужчина протянул маме телеграмму и формуляр для росписи. Пока мама расписывалась, он обратил внимание и на Димку.

– О, привет, мальчуган! В каком классе учишься?

– В первом вэ! – гордо ответил Димка.

– Ну-у-у, – хитро удивился дядя-почтальон, – а я думал уже в третьем!

– Нет, это ещё через два с половиной года, – отвечал мальчик.

– Да, я вижу ты смышлёный, считать умеешь. Ну, что, небось Новый Год ждёшь? Чуда или подарка?

– Ну, предположим чудес не бывает. А вот подарка, да, жду! – заумничал Димка.

– А я вот думаю, чудеса бывают. У нас на работе, на почте, столько чудного случается, что не перечесть.

– Да уж знаем мы вашу чУдную Почту, – сыронизировала мама, вспоминая посылку, шедшую из Китая чёрте знает как в течение года.

– Всякое бывает, усмехнулся почтальон.

Он забрал бланк

– Ну вас ещё раз с наступающим Новым Годом! Здоровья, счастья и пусть с вами обязательно произойдёт что-нибудь чудесное! – он дотронулся холодным от мороза указательным пальцем до Димкиного носа. Развернулся и пошёл к лифту, напевая под нос: «Пусть эта елочка в праздничный час…»

Мама закрыла дверь. Димка от холодного почтальонского пальца поёжился, прям озяб. И побрёл за мамой в комнату, где находился папа.

Он сидел за ноутбуком и листал страницы с рейсами самолётов. Папа повернулся к ним и спросил.

– Ну и что там у вас «получилось»? Где Лёшка и Пупс?

– Да нет, их нет. Приходил почтальон – Дед Мороз. Телеграмму тебе принёс. На! – мама протянула ему сложенную вдвое телеграмму. Папа разложил её, и тут Димка увидел, как счастливое папино лицо вдруг стало меняться. Улыбка исчезла, глаза стали грустными. Папа ещё раз прочитал телеграмму и, нервничая начал её теребить в руках.

– Коль, Коль, что случилось? – теперь стала напрягаться и мама.

– Тёте Маше плохо, просит приехать.

– Какой тёте Маше? Ничего не понимаю! Ты ж из детдома. Какие же у тебя родственники?

– Не рассказывал я тебе, не хотел твою душу терзать, прости меня, Олюшка!

– Ну, вот, столько лет живём, а ты от меня секреты держишь! – с обидой сказала мама.

Димка мялся, не зная кого больше жалеть, папу или маму.

– Вот что, семья, разговор не быстрый. Пойдёмте на кухню, попьём кофейку, и я вам всё расскажу, хорошо?

Он встал, взял маму за руку, как бы показывая, что ничего скрывать больше не намерен, и повёл их с сыном за стол.

Налив из турки себе и Ольге кофе, а сыну – чая, сделав глоток и повертев кружку вокруг оси, папа начал свой рассказ:

– Да, я детдомовский, но до детдома у меня были родители и жил я далековато от столицы, в лесной деревеньке Избы, под Весьегонском. И папа у меня был, и мама была. Молодые совсем. Приехали туда по партийной линии помогать дорогу строить к новому лесокомбинату. Природа там красотенная, может быть оттуда я люблю походы, лес, посиделки у костра? Так вот, было мне, как Димке сейчас. На стройке авария случилась. Погибли мои родители. А были они оба детдомовские. Ленинградские дети, в блокаду эвакуировали их из города по Ладоге, а родители не нашлись. Вот и остался я в тот день круглой сиротой. Точнее, как круглой? Когда папа с мамой уезжали на работу, Марья Ивановна, тётя Маша, соседка, из рубленного старого дома напротив, за мной приглядывала. Постарше родителей, видная такая. Мужа её в сорок первом со свадьбы забрали на войну. Так ни весточки от него не было, пропал. Вот так и написали ей «Пропал безвести». Жила всё одна. Родственники, кто у неё был, все поразъехались. А тут такой случай, за мальчиком поглядеть. Прикипела ко мне, да ещё такое горе, как меня отпустить? Ну и стал я ей, как приёмный сын, что ль. Первые три класса она меня в сельскую школу возила на коне, на санях. Был у неё такой, Огником звала. Ох, красивый. Гнедой, глаза большие, а в них, как огонь горит. Бежал быстро. Даже волки не могли угнаться!