Эти-то бои очень скоро и поменяли мнение комбата к лучшему: «Шатилов часто покидал свой наблюдательный пункт. Обходил позиции рот, подбадривал бойцов и давал советы командирам. Он шел по траншее в полный рост, не пригибаясь… Чувствовалось, что комдив человек отменной смелости. Мы, командиры, как-то сразу изменили к нему отношение…» [21]

В Латвии комдив Шатилов убедительно доказал, что кроме личной отваги обладает способностью находить выход из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций. В середине лета 1944 г . 3-й ударной пришлось наступать по Лубянской низменности – району сплошных многокилометровых болот. Через эти необозримые топи пролегала единственная грунтовая дорога. Но она прикрывалась многочисленными опорными пунктами противника, проволочными заграждениями, завалами и минными полями. Кто мог из соседей слева и справа стали искать обходы, тропки и перешейки между болотами. Но у 150-й и такой возможности не было. Перед ее полками лежало пять километров топкой, зловеще пузырящейся трясины, которую надо было преодолеть. Одно утешало: за таким болотом противник явно не ждал. Но как через эту топь перескочить? Причем не налегке, а с вооружением и боеприпасами? Шатилов нашел ответ буквально под ногами. И не выходя из штаба, который временно расположился в старой, заброшенной лесопилке. Посовещавшись с начальником разведки и дивизионным инженером, он приказал пилить бревна на доски и прокладывать из них настил. Одновременно стали готовить палки вроде лыжных, с большими опорными кругами из лозы. При передвижении по узкому настилу они помогали сохранять равновесие. Позже, когда уже начали продвижение, выяснилось, что по уложенному настилу за ночь можно переправить не только людей, но и протащить в разобранном виде тяжелые минометы. Под утро передовой полк без каких-либо осложнений преодолел топь и с ходу вступил в бой. Атака была внезапной. И это решило ее исход с минимальными для дивизии потерями…

Период с середины августа прошел для генерала Шатилова и его дивизии почти в непрерывном наступлении. Теперь на третий год войны уже не гитлеровские военачальники, а советский генерал демонстрировал, как надо стремительно обходить и молниеносно окружать. Например, в Эгерли – важном узле дорог на пути к Риге – наши танки и пехота ворвались в тот момент, когда противник все еще был уверен, что станция находится у него в глубоком тылу. А тем временем пассажиры прибывшего из Риги пригородного поезда с изумлением смотрели на стоящие у вокзала «тридцатьчетверки» и разгуливающих по перрону солдат с красными звездами на пилотках…

Впрочем, «именинниками» в те дни были не только шатиловцы. Большого успеха в боях на подступах к столице Латвии добились и многие другие части и соединения армии. Например, 171-я стрелковая дивизия полковника А. Негоды. Военная судьба не раз поворачивала так, что дивизии Шатилова и Негоды воевали бок о бок. А на войне прикрывающий твой фланг, как в мирной жизни добрый сосед, считай, дороже родственника. Оба комдива умело управляли боем, были весьма упорны и изобретательны в обороне, но больше все-таки любили наступать и даже в некотором роде соревновались в этом друг с другом. Правда, один раз – в июле 1944 г . при взятии Себежа и тот и другой сильно подвели командующего 79-м корпусом генерал-майора С. Переверткина. Попытка взять город с ходу не удалась. Однако Негода, чья дивизия поначалу довольно лихо ворвалась на окраины, поспешил доложить о взятии. В штабе Шатилова командиру корпуса также подтвердили, что и их дивизия вошла в Себеж. Обрадованный Переверткин тут же доложил командующему армией. И только потом, по следующим докладам из дивизий понял, что Себеж как был за немцем, так и остался. А наверх – с подачи подчиненных и его стараниями – ушла «липа». По воспоминаниям Шатилова, расстроенный командир корпуса тут же связался с ним, но не ругался, а задал только один вопрос: