И всё внутри успокаивается. Как будто мир – не страшен. Как будто я не переживал за зарплату, за продукты, за зиму, за будущее.

Иногда мне страшно, что я не могу им дать всего, чего они заслуживают. Что мир может оказаться злее, чем я предполагал.

Но я обещал себе: пока я дышу – они будут в тепле.

Я не из тех, кто много говорит. Но когда я обнимаю Марию или укладываю Лизу спать – я будто говорю без слов: у нас есть мы.

И если однажды кто-то из них потеряется в себе – пусть вспомнит, как отец держал их за руку.

Это всё, что я могу им дать. И, может, этого хватит."*

Михаил думая об этом сидел в темноте, слушая, как за окном гремит гроза. Молнии вспыхивали, освещая комнату на краткий миг, и снова оставляли всё в серой тени. Он не любил грозу. Она почему-то всегда приносила с собой воспоминания, в которых было слишком много боли. Он задумался о будущем, о детях… и вдруг —

Тук-тук.

Он вздрогнул от стука в дверь. Подумал – Мария? Но её шаги он бы узнал сразу.

Осторожно подошёл, открыл.

На пороге стояла Лиза. Маленькая, с чуть дрожащими губами и испуганными глазами. В руках она сжимала плюшевого зайца, а волосы прилипли ко лбу – то ли от слёз, то ли от влажного воздуха.

– Папа, – шепнула она, – я… я испугалась грозы.

Михаил сразу присел, открыл объятия, и девочка мгновенно спряталась в них, словно в крепости.

– Прости, что разбудила… – прошептала она, уткнувшись в его рубашку.

– Что ты, Лиза, – прошептал он, гладя её по волосам. – Даже если гроза в небе, здесь всегда будет тихо и безопасно. Потому что я рядом. Потому что мы – семья.

Он прижал её крепче. На миг ком в горле не дал ему говорить.

– Пап, – пробормотала она, немного успокоившись, – а ты и мама… вы ведь тоже когда-то боялись?

Он усмехнулся и посмотрел в окно.

– Да, и ещё как. Но потом мы встретили друг друга. И стало не так страшно.

– А расскажешь?

Михаил обернулся, посмотрел на неё – и вдруг в комнате стало тепло, несмотря на грохот за окном.

– Конечно, Лизонька. Слушай. Был дождь, такой же, как сейчас. И тогда я постучал к маме в комнату… а потом – в её сердце.

Гроза за окном не утихала. Лиза уютно устроилась на коленях у Михаила, всё ещё сжимая своего зайца. Он продолжал рассказывать:

– …и тогда мама сказала мне, что никогда не любила дождь. А я ей ответил…

Ш-ш-шшух… БАХ!

В ту же секунду вспышка молнии ослепила комнату, и грохот грома совпал с резким щелчком – свет мигнул и погас. Вся квартира погрузилась в кромешную темноту.

– Папа?.. – Лиза испуганно прижалась сильнее. – Почему так темно?

Михаил уже собрался встать, как вдруг из коридора донёсся глухой, тяжёлый звук – будто что-то упало. Или… кто-то.

Бух!

– Антон? – голос Михаила сразу стал настороженным. Он быстро поднялся с кресла, стараясь не распугать Лизу, и, нащупывая путь в темноте, вышел в коридор.

– Антон! Ответь!

Молчание.

Потом – слабый стон.

Он нащупал фигуру на полу – тёплое, худое тело. Это и правда был Антон. Он лежал, схватившись за лоб, рядом валялись его очки, разбитые в темноте.

– Я… я не видел, – с трудом прошептал мальчик. – Свет… я хотел в туалет… и…

– Тсс, всё хорошо, – Михаил осторожно поднял сына. Сердце билось слишком громко. – Это просто темнота. Ты с нами. Всё хорошо, слышишь?

Антон не ответил. Только крепко вцепился в отца, как когда-то в детстве, когда ему снился кошмар. А на его лице была не просто боль – там было что-то большее. Будто мир начал рушиться раньше, чем все это осознали.

Глава 4:

Темнота казалась живой, она дышала с каждым раскатом грома. Михаил осторожно подвёл Антона в гостиную, Мария уже поставила на стол свечу, её пламя дрожало от каждого движения воздуха. Тени плясали по стенам, делая лица будто сказочными.