– А что делать, если герой внутри меня живёт, – шепнул Юрий, плюхаясь рядом и вытаскивая учебник. – А вот ты – холодный лорд с очками. Без сердца.

Антон снова закатил глаза, но в уголках его губ что-то мягкое дрогнуло.

На перемене Юрий изобразил Лермонтова, встав на парту и процитировав с трагическим выражением:

– "Нет, я не Байрон, я другой…" – и тут же свалился, чуть не сбив Антона с ног.

Смех прокатился по классу, и даже строгая учительница позволила себе лёгкую улыбку.

Антон помог ему подняться и прошептал:

– Байрона бы выгнали за поведение.

– А меня? – шепнул Юрий, стоя близко, почти вплотную.

– А тебя я бы просто пересадил подальше, – сказал Антон, но глаза его светились.

Шум столовой был как музыка войны: гремели подносы, звенели ложки, гудели голоса. Антон стоял в очереди, терпеливо дожидаясь, пока перед ним бабушка-повар нальёт манную кашу. Юрий уже сидел за столом, размахивая руками и поглядывая на Антона.

Когда тот подошёл, поставил поднос, Юрий с самым невинным видом взял его булочку с повидлом.

– Это… – начал Антон, нахмурившись.

– Это дипломатический жест, – быстро ответил Юрий, откусывая. – Чтобы сохранить мир между нашими великими нациями.

– Верни, пока я не развязал войну, – буркнул Антон, усаживаясь и отбирая свою булочку. Юрий шутливо притянул её обратно, и они оба держались за неё как два упрямца.

– Ты ел мою сгущёнку неделю назад, – напомнил Юрий.

– Потому что ты вылил её на мои тетради, – отрезал Антон.

– Это была художественная инсталляция! – воскликнул Юрий. – "Боль в белом". Искусство, понимаешь?

Антон фыркнул, отпустил булочку и покачал головой:

– С тобой даже еда превращается в драму.

Юрий, довольный победой, протянул вторую половинку булочки Антону:

– Делим мир пополам?

Антон вздохнул, но взял. Их пальцы на секунду коснулись друг друга. Они не сказали ничего – просто жевали молча, глядя в окна, за которыми танцевали снежинки.

– Ну что, помирились? – раздался голос за спиной, и оба резко обернулись.

Над ними стояла Настя из параллельного класса. Она держала поднос с двумя тарелками макарон и с трудом сдерживала смех.

– Я, конечно, всё понимаю… – сказала она, садясь за соседний стол. – Но спор за булочку – это эпично. Особенно когда звучат слова вроде "дипломатический жест".

Юрий картинно приложил руку к сердцу:

– Мы – люди мира. Мы строим будущее без насилия.

Антон покраснел и уставился в тарелку, но уголки его губ дрогнули.

– Особенно если в этом будущем есть булочки, – добавил он тихо.

Настя усмехнулась:

– С вами весело. Вы как старый комедийный дуэт. Только один серьёзный, другой – слишком артистичный.

Юрий многозначительно посмотрел на Антона:

– Ну вот, даже аудитория появилась. Осталось только микрофон найти.

Антон наконец улыбнулся – по-настоящему. Такой, какой у него бывал дома, рядом с сестрой и мамой, когда всё было хорошо. И в этой улыбке было нечто вроде надежды – что, возможно, не всё ещё потеряно.

Листьяг за окном ложился медленно, словно мир замирал, давая им момент тишины, дружбы и тепла среди суеты.

Глава 4:Мокрые варежки и горячее какао

Цитата: «Зима не страшна, когда дома пахнет любовью и маминым напитком».

Михаил Андреев, сидя в своём кабинете начал размышлять про свою семью, его мысли вертелись вокруг его семьи:

> *"Иногда я прихожу домой и просто стою на пороге. Не потому что тяжело… а потому что не хочу, чтобы момент заканчивался.

Слышу, как Лиза спорит с Антоном – про то, кто кого нарисовал и почему профессоры не ходят в школу. Слышу, как Мария смеётся на кухне. Слышу, как Володя лепечет в своей колыбельке, будто сочиняет стихи на неизвестном языке.