– Алексей, возможно тебе придётся расстаться с мечтами о большом спорте.

– Почему? – спросил я удивлённо.

– Потому что у тебя имеется небольшой дефект позвоночника в поясничном отделе. Во всяком случае многое будет зависеть от состояния мышечного корсета вокруг.

Я не стал спрашивать, что всё это значило, да и не хотел знать. Спина больше не болела, и я, вернувшись домой, сразу приступил к регулярным тренировкам.

Почти все из моих товарищей по команде побывали в этом учреждении. К сожалению, выступая на международном уровне, было трудно избежать травм разной степени тяжести.

Дольше всех наверно держался Юра Королёв, но и он перед олимпиадой в Сеуле травмировался. У него оторвалось ахиллесово сухожилие. В тот день я ему написал такие строчки:

Восемь лет пронеслось на взводе,

Вдруг от боли скривило рот.

Нет, не всё иногда выходит,

Но проходит, и это пройдёт.

Нам ли в травмах искать причины?

Знаешь сам – в этом толку нет.

Ведь на то мы с тобой и мужчины,

Чтобы выше быть собственных бед.

Утренняя тренировка подходила к концу. Несмотря на относительную свободу выбора упражнений во время этого сеанса, некоторые были обязательными. Например, в этот раз перед тем, как её закончить, нужно было сделать несколько элементов в соскок с батута три раза без ошибок в приземлении. Я легко справился с двойным сальто назад в группировке и двойным сальто назад с поворотом на 360 градусов, но застрял на двойном сальто вперёд. Мне никак не удавалось его исполнить без ошибок.

Мой тренер наблюдал за моими попытками издалека. Мы были вынуждены работать много времени вместе, и он старался не надоедать и не вступать в контакт со мной без необходимости. Ну вот он не выдержал и подошёл ко мне.

– Алексей, перестань смотреть на ноги при приземлении! – сказал он. – Смотри перед собой и держи спину прямую, а то так и без завтрака останешься.

– Так точно, шеф! – засмеялся я, и тут же выполнил этот элемент в доскок.

Геннадий Никифорович удовлетворённо кивнул и сказал:

– Запомни, Лёша, опуская глаза, гимнаст автоматически опускает немного голову, а это способствует округлению спины. Учи биомеханику – это не абстрактная наука!

В сборной команде большое внимание уделялось детальной отработке сложных элементов, однако точность в приземлении после комбинации часто имела решающее значение для победы. Было бы непрофессионально с нашей стороны надеяться на безошибочное исполнение соскоков со снарядов без отработки этого на тренировках. Совершенно не случайно на чемпионате мира 1985 года в день обязательной программы четверо из нас на опорном прыжке сделали переворот вперёд сальто вперёд в группировке в доскок, а ведь этот прыжок очень сложно выполнить совершенно без потерь.

После тренировки в раздевалке я неожиданно стал свидетелем разговора, в котором Геннадий Александрович Фаляхов сказал: «Тренер – это садовник, гимнаст – это цветок. Каким тренер его сделает, таким цветок и вырастет. Без садовника цветок не сможет вырасти ни красивым, ни оригинальным». Я оделся, отправился на завтрак. Всю дорогу эта мысль о садовнике и цветке не давала мне покоя:

«В принципе он прав, но существуют ведь и простые полевые цветы. Значит, цветок может вырасти и без садовника. Он будет диким, может быть, не таким ухоженным, но вырастет. А садовник? Садовник без цветка даже не садовник. Например, в пустыне или на Луне, там, где ничего не растёт. Садовник действительно может посадить зерно и из него вырастить цветок. Да, но зерно происходит из другого цветка, а не сделано самим садовником. Выходит, значение имеет и цветок, давший это зерно, и в случае с гимнастом таким цветком являются его родители. Вывод – прежде всего нужно зерно надлежащего типа, а потом уже садовник, который должен поместить его в соответствующие условия и суметь вырастить из него цветок необыкновенный».