И хотя волчий вой был для них привычным с детства, что-то в подсознании заставляло беспокоиться о домашних и проверять скотину у себя во дворах.

– Это Федька Катеринин, шельмец такой, их научивает! – продолжала возмущаться Татьяна, показывая на соседский дом Катерины Сидельниковой, у которой и был сын Фёдор.

– Ты бы, Сергей Степаныч, поговорил с ним, а то пацан и так родителей не слухал, а как Иван пропал, так и вовсе распоясался.

Отец Федьки пропал в тайге года полтора назад, при невыясненных обстоятельствах. Недельные поиски не увенчались успехом, и, вместо потерявшегося охотника, нашли двух беглых, заблудившихся, и уже совсем обессиливших, зеков.

Почти на себе вытащили тех полуживых бедолаг из тайги и сдали беглецов властям. За что Степаныча даже вызывали в район, и благодарность объявляли.

– Да, жалко Ивана, хороший мужик был, – сразу вспомнив пропажу односельчанина, с сожалением произнёс участковый.

– Зайду завтра, поговорю с ним. Пацан-то уже взрослый, надо его в город, в училище или техникум пристраивать, а то пропадёт.

За их разговором неторопливо текло тягучее зимнее время, и даже солнышко, словно любуясь землёй, которую оно освещало, зависло в снежном мареве чудной сибирской зимы.

Вдруг Мухтар насторожил уши и бросился к ограде. Подбежав, ухватился зубами за неширокий кожаный ремешок, вероятно, для него хозяином и приделанный и, помогая себе лапой, открыл не запертую Степанычем калитку, и выскочил на улицу.

– Ну вот, и папаня наш приехал! – довольно произнесла Татьяна и тоже поспешила в дом.

Степаныч недоуменно смотрел вслед разбежавшимся и не мог понять, как это они узнали, что приехал Сергей. Ведь он сам никого не видел и ничего не слышал.

Немного постояв, участковый, удивлённо усмехнувшись смекалке хозяина и интеллекту животного, пошёл вслед за сбежавшим на улицу Мухтаром.

А вдалеке уже слышался громкий лай, и, только выйдя за ограду, Степаныч увидел на другом конце деревни Гнедого, запряжённого в сани, который не спеша трусил по дороге, в сопровождение радостно прыгающего рядом и восторженно лающего Мухтара.

– Он хозяина за пять вёрст чует! – послышался сзади довольный, с нотками гордости за такого умного пса, голос хозяйки.

– Я сначала тоже удивлялась, щас привыкла, – открывая настежь одну половину ворот, продолжала, уже переобувшаяся в валенки, Татьяна.

– Да, Мухтар – умница, как он это делает, знать бы! – восторженно подтвердил похвалу хозяйки Степаныч, помогая той открывать массивные ворота.

И открыв обе половины, они так и остались стоять возле них, дожидаясь приближающегося Сергея.

– Здорово, милиция! – спрыгивая с саней на ходу, весело крикнул приехавший и, крепко пожимая другу руку, прикрикнул: – Гнедок, домой!

Красавец конь, тряхнув припорошённой снегом заиндевевшей гривой, согласно фыркнул, выпустив облако пара, и, послушно въехав в открытые ворота, остановился только у своего привычного места во дворе.

– Ну ты воспитал себе помощников, я смотрю, они у тебя, как цирковые, всё могут! – смеясь, удивлялся участковый послушности Гнедого и сообразительности Мухтара.

– Ну так! Дурней, однако, не держим! Мы и сами с усами! – широко улыбаясь, откликнулся Сергей.

– Дай папироску, тёзка! Свои-то все пороздал, они там в городе вообще, что-ли, курить не покупают!

С удовольствием приняв из рук Степаныча папиросу, прикурил и крикнул отошедшей вглубь двора жене.

– Мать! Ты там от бандитов подарки-то из саней в летнюю кухню спрячь, а то до праздника всё распотрошат!

Но было уже поздно. Из кухонного окна, разрисованного морозом, уже торчали две шкодные рожицы сыновей, которые ладошками пытались отогреть стекло, чтобы лучше видеть происходящее во дворе…