Одновременно с этим, он наблюдал за столбами пара, валящими из канализаций, за пролетающими по дороге машинами, поднимающими фонтаны брызг из-под колёс, и за бесчисленными кругами на воде, которыми безостановочно покрывались океаны луж повсюду, а также за тем, как ветер меняет штриховку направления дождя над крышами домов…

Изредка Дэниэл смахивал со лба, щёк и век скопившуюся воду. Но в отличие от других прохожих, виднеющихся на другой стороне улице и в серой дали, он не прятался ни от дождя, ни от ветра. Такое ощущение, что этой непогоды для него просто не существовало, и он шёл спокойно и размеренно, будто прогуливался под зонтом, пропуская через себя каждое мгновение.

Однако на подходе к дверям небольшого одноэтажного киоска, поместившегося в пустом пространстве между домов, Дэниэл неожиданно останавливается, заметив, как неподалёку впереди на загоревшемся красным светофоре, стали скапливаться машины. Из-за канализационного пара и невероятно плотной стены дождя, автомобилей впереди практические не было видно, за исключением их растушёванных силуэтов и тусклых красных стоп-габаритов, выстроившихся в два ряда…

– Вот чудо, – бормочет он себе под нос, уставившись на необычный урбанистический пейзаж.

А уже в следующую секунду дверь магазинчика неподалёку распахивается, и оттуда под дождь вылетает человек в капюшоне и с букетом в руке.

Дзинь-дзинь…

Дэниэл заходит в помещение под звук наддверного колокольчика и первым делом смахивает лишнюю влагу с волос:

– Здравствуйте, – говорит он суетящейся женщине за стойкой.

– Проходите, проходите – не стойте на пороге, – отвечает она, занимаясь уборкой стойкой-стола от обрезков прошлого букета.

Тогда Дэниэл проходит в глубь небольшого магазинчика, полного цветов. Но несмотря на изобилие всевозможных красок, казалось, что серость пасмурного дня проникла и сюда, вместе с приглушённым шипением ливня.

– Чем могу помочь? – спрашивает немолодая хозяйка цветочного магазина, не отрываясь от своих дел.

– Я звонил вам сегодня днём, – отвечает, шагая к стойке. – Спрашивал по поводу роз сорта «Fabulosa Rosáceae»…

– А, это вы, – тут же откликается хозяйка. – Я помню. Их как раз недавно завезли… – сообщает она и впервые задерживает на посетителе взгляд. Но стоило ей лучше присмотреться, как выражение её лица тут же меняется: – Ой, как вы промокли…

Стоя уже у стойки, Дэниэл осматривает сам себя и оглядывается через плечо на мокрые следы, оставшиеся на плиточном полу от его ботинок:

– Не обращайте внимания. Я сам виноват… Как я говорил, – продолжает, – мне нужно…

Но она опережает его:

– Двадцать семь бутонов «Fabulosa Rosáceae» на необработанном стебле длиной пятьдесят пять сантиметров, – от скромной, но искренней улыбки вокруг её глаз наливаются морщины. – Помню, я же сказала… – Она ещё секунду внимательно смотрит на своего клиента, словно изучая его, а затем выбрасывает последние обрезки и, прежде чем испариться в подсобке, произносит: – Это замечательный выбор…

Чуть позже в соседней комнате раздаётся какое-то копошение, а Дэниэлу, оперевшемуся влажными руками на стойку, ничего больше не остаётся, как начать разглядывать коллекцию редких растений, что выставлены на полке на стене напротив…

Но вскоре из подсобки доносится голос:

– А вы знали, что эти цветы были очень популярны в середине XVI века?

– Конечно, – отвечает он, не отрываясь от растений. – А ещё на пару веков раньше из-за насыщенного цвета лепестков их использовали для окрашивания тканей. Правда, непродолжительное время – пигмент оказался не стойким.

– Ого! Значит, вы знаток, – подмечает она. – Любите цветы?