– За кого ты нас принял? – внезапно спросил Киган, приставляя нож к горлу пленника.

Разбойник попытался отодвинуться, но лишь загнал себя в угол.

– За своих дружков? Или тебе показалось, что мы законники? – Киган почти кричал, нависая над ним.

– Законники, – прохрипел Снегирь. Нож чуть отодвинулся от его глотки.

– Ну ты и придурок, – произнёс я. – В лохмотьях, грязные, с одним мечом на двоих, превосходные из нас законники. Лучшие из лучших.

Киган рассмеялся, но кинжал не убрал.

– И что же ты натворил, Уолтер из Форт Туида? Украл чей-то сладкий рулет? Изнасиловал козу?

– Человека убил, – хмуро ответил Снегирь. – А потом ещё двоих.

– Нехорошо, – произнёс Киган. – Знаешь, что у нас в стране с убийцами делают?

– Вешают.

– У вас – вешают. А у нас в стране убийцам принято головы рубить. Ближайший родственник убитого. Сын. Или брат. Топором, прямо по шее. Кровища бежит, хлещет. А потом так и хоронят, без головы, – медленно сказал Киган, убирая кинжал за пояс. – Мне кажется, справедливо.

– Ну нет, когда вешают, убийца мучится дольше, – возразил я. – Бывает, что под себя ссытся прямо в петле, минут по десять дёргаются.

– Да? – заинтересовался Киган. – А я и не знал. Как нам с тобой, убийцей, поступить? Голову отрубить или повесить?

Снегирь смотрел на нас круглыми от ужаса глазами, не в силах произнести ни слова.

– Пощадите, прошу, – промямлил он наконец.

Мне пришла в голову идея, за которую мне до сих пор иногда стыдно. Я встал и подошёл к Кигану, на пару слов.

– Отведём в Форт Туид, пусть возьмёт на себя пастуха, – прошептал я, и Киган широко улыбнулся. Снегирь, и без того бледный, позеленел от страха.

Король ласково похлопал его по щеке.

– Ты невероятно везучий сукин сын, Уолтер из Форт Туида! – воскликнул он. – Мой друг говорит мне оставить тебя в живых, а я ценю его мнение.

Снегирь просветлел лицом и бросился мне в ноги, восхваляя моё великодушие, но я с омерзением оттолкнул его обратно в угол.

– Поживёшь ещё, да, – Киган почесал бороду. – Прогуляешься с нами. Проведёшь к Форт Туиду – останешься жить.

Гаэл умолчал о том, что проживёт разбойник лишь до того момента, как мы сдадим его городской страже, и вся разница будет лишь в том, кто его повесит. А правосудие в этих полудиких краях всегда было скорым на расправу, что к югу от границы, что к северу.

Солнце спустилось за горизонт, и мы решили заночевать там же, в хижине, а поутру, вместе с рассветом, выступить в путь.

Я растянулся на лавке, подставив один бок тёплому очагу, Киган занял другую лавку, а бандит так и остался сидеть в холодном углу. Он жаловался, что от верёвок у него руки посинели, но Киган быстро взглянул, заключил, что он врёт, и дал ему подзатыльника.

– Будешь хитрить – отрежу палец, – сказал Киган будничным тоном, и я не сомневался – отрежет.

Сейчас про Кигана ап Конайлли ходит множество легенд и слухов, мол, каким он был могучим королём, добрым и справедливым, но я-то знаю – он был безжалостным и жестоким ублюдком.

На рассвете мы подчистую выгребли запасы из разбойничьей хижины и выдвинулись на восток, к городу, что вырос из обыкновенной пограничной крепости. Снегирь шёл впереди, указывая путь, а мы шли следом, внимательно следя, чтобы он не завёл нас в болото или непроходимую чащу. Хотя это было всего лишь предосторожностью – к полудню разбойник вывел нас именно туда, куда нужно. Впереди возвышались стены Форт Туида.

«Четыре башни у крепости быть должно, а между ними стены, толщиною пять шагов, землёю и камнем утрамбовано внутрь, от стенобитных орудий защититься, длинною же не больше четырёхсот шагов, и на каждые четыре шага стены воина нужно ставить, дабы неприятеля стрелами и дротиками осыпали нещадно, кипяток, смолу лили, да камни бросали. Брёвна же менять в стене и башнях по нужде, гнилых не оставляя. Летом вокруг крепости рвы копать, зимою лёд ставить, склоны водой заливая, чтоб врагу подступы к стенам затруднить.»