Когда они вернулись к столу, гости оживились.

– О, Никитка! – Таня засияла, хлопнув в ладоши. – Садись, сынок, сейчас торт разрежем!

Никита молча плюхнулся на стул, не выпуская телефон. Из динамиков всё ещё доносился приглушённый ритм «Крокодило Бомбардиро». Олег переглянулся с Олей, но промолчал.

Праздник догорел, как свеча, оставив за собой гору грязной посуды и лёгкий гул в ушах от тостов и смеха. Гости, разомлевшие от еды и наливки, начали расходиться по комнатам. Бабушка Таня, придерживая Никиту за худенькое плечо, повела его умываться и укладываться спать. Мальчик шёл молча, всё ещё сжимая телефон, из которого доносился едва слышный ритм «Крокодило Бомбардиро». Олег проводил их взглядом, но отвлёкся, когда Маша хлопнула его по плечу.

– Олежка, не стой столбом, помогай! – Она сунула ему стопку тарелок. – Праздник праздником, а посуду мыть надо.

Олег вздохнул, но послушно потащился к раковине. Оля, конечно, тут же слиняла, бормоча что-то про «высокоранговую самку», и уткнулась в телефон, сидя на диване. Надя, ворча про ленивую молодёжь, вытирала стол, а Лаврентий, еле держась на ногах, плюхнулся на стул в углу кухни, заявив, что «тут и заночует».

– Дядь Лавр, может, на диван? – предложил Олег, но старик только махнул рукой.

– Отстань, племяш. Я в молодости на сеновале спал, и ничего! – Он зевнул, и через минуту уже храпел, уронив голову на грудь.

Когда посуда была перемыта, а стол накрыт чистой скатертью, гости разбрелись по комнатам. Бабушка выделила Олегу старенький матрас в гостиной, Оля оккупировала диван, Маша и Надя устроились в спальне, а Никита, судя по всему, уже спал в своей комнате. Дом затих, только где-то скрипели половицы да потрескивали брёвна. Олег лёг, глядя в потолок, и подумал, что день был странный. Особенно его дядя. Но усталость взяла своё, и он провалился в сон.

Посреди ночи Олега вырвало из сна. Громкая музыка, ритмичная и навязчивая, била по ушам. Бразильский фанк, тот самый, что играл из телефона Никиты. Олег заворочался, надеясь, что звук стихнет, но мелодия только набирала громкость, будто кто-то прикрутил колонки к старому магнитофону.

– Да что за… – пробормотал он, садясь на матрасе. В комнате было темно, только лунный свет сочился через занавески коварно подсвечивал пол. Олег натянул футболку и, чертыхаясь, поплёлся на звук.

Музыка доносилась с кухни. Олег, спотыкаясь о разбросанные тапки, дошёл до двери и замер. В полумраке, освещённом подсветкой телефона, стояла маленькая фигура в пижаме. Никита. Он неподвижно смотрел на Лаврентия, который всё ещё храпел, уронив голову на стол. На лице старика, экраном вниз, лежал телефон. Из него гремел музыка, и свет от экрана делал лицо Лаврентия похожим на восковую маску.

Олег моргнул, пытаясь осознать, что видит. Никита повернул голову, и его глаза, чёрные, как колодцы, уставились на Олега.

– Никит, ты чего? – Голос Олега дрогнул. – Это что, шутка такая?

Прежде чем он успел шагнуть, на кухню влетела Маша, за ней – Надя и Оля, разбуженные шумом. Бабушка Таня, опираясь на стену, появилась последней.

– Никита, что ты творишь?! – Маша решительно шагнула к столу. – Издеваться над дедушкой нельзя! Сейчас уберу этот чёртов телефон!

Она потянулась к устройству, но Никита, как молния, выхватил телефон из-под её руки. Его пальцы сжали гаджет, а голос, детский, но с какой-то механической хрипотцой, прошипел:

– Крокодил здесь. Его миссия выполнена. Тунг тунг тунг сахур на подходе.

Гости замерли. Оля пискнула, уронив свой телефон. Таня, прижав руку к груди, прошептала:

– Никитка… что ты говоришь?